Одна из глав фантастического произведения Дмитрия Юрьевича Рюмина "Революция"

XLVIII.
   
   трудовой лагерь N 12
   Новая Россия
   Свободная Республика Тихонов
   дата неизвестна
   "Сегодня в нашем лагере будет дискотека:
   пулемётчик Ганс получил два новых диска"

из коллекции чёрного юмора
   
   Номер Двенадцать-Тридцать шесть Дробь Сорок восемь оглянулась ук-радкой и распрямила исполосованную спину. Усталые мышцы отозвались бо-лью, заставив её поморщиться. Солнце почти достигло зенита, щедро поливая землю своими лучами. Это было хорошо: значит, через час или около того, ког-да жара станет совсем невыносимой, скомандуют перекур и принесут поесть. И воды. Номер 1236/48 смахнула ладонью пот со лба и провела влажными паль-цами по пересохшим и потрескавшимся губам.
   Перехватив поудобнее лопату, она вогнала её в рыхлую каменистую зем-лю, всем своим весом навалившись на черенок. Если она будет хорошо рабо-тать, ей дадут целую кружку воды, думала Номер 1236/48. Не разгибаясь, она выбросила ещё одну порцию земли на окружающий яму вал, и ударом заскоруз-лой босой пятки снова вогнала лопату в землю. Когда-то давно, когда её ступни ещё не успели огрубеть, такой способ копания причинял ей боль. Иногда нога болела так сильно, что Номер 1236/48 едва могла дойти до барака. Теперь - нет, теперь она привыкла.
   Капли пота срывались с лица и груди и падали под ноги. Ещё одна пор-ция земли вылетела из ямы. Номер 1236/48 представила, как положит лопату и пойдёт под тент, и ей стало хорошо. Кружка воды, думала она, целая кружка воды. Три глотка она сделает сразу, едва в её руках окажется это сокровище. Ос-тальное она допьёт потом, после того, как съест свою порцию каши. Потому что после каши всегда хочется пить. Да, именно так она и поступит.
   Слипшиеся сосульками от пота и грязи волосы лезли в глаза, и Номер 1236/48 время от времени встряхивала головой, чтобы отбросить их. Когда-то у неё не было волос. Всех новых заключённых в лагере остригали наголо, и её то-же. Не только голову - ещё ей обрили подмышки и лобок. Так же, как и всем остальным. Поначалу ощущение отсутствия волос было странным и непривыч-ным. Потом она даже нашла своеобразные преимущества в этом. Но так было недолго: через некоторое время её голова и другие места, где раньше росли во-лосы, покрылись колючей щетиной, которая со временем превратилась в насто-ящие волосы. Должно быть, времени прошло немало, потому что теперь низ живота Номер 1236/48 украшали густые курчавые заросли, а на голове пряди волос спускались ниже мочек ушей.
   Она не знала сколько времени провела в этом лагере. Дни были похожи один на другой - однообразная тяжёлая и тупая работа, прерываемая короткими периодами кормёжки. В лагере не было ни часов, ни календаря. Номер 1236/48 точно знала, что прошло не меньше двух месяцев, потому что за время её пре-бывания в лагере у неё дважды шла кровь между ног. Это был единственный доступный ей эталон времени, но и он был неточен. Из прошлой, до лагеря, жизни Номер 1236/48 помнила, что тяжёлая работа и скудная кормёжка способ-ны изменить этот цикл, а то и вообще прекратить его.
   Та, прошлая, жизнь казалась ей почти нереальной. Жизнь, в которой не было изнуряющего каждодневного труда и побоев, в которой можно было, придя домой, наесться до отвала и спать, сколько угодно или вымыться дочиста в ванне с горячей и холодной водой для Номер 1236/48 стала смутным, полуза-бытым воспоминанием. В лагере было совсем по-другому. Жили по-скотски - мужчины и женщины в одном бараке. Хотя Номер 1236/48 не помнила, чтобы они хоть раз занимались друг с другом тем, чем занимались мужчины и женщи-ны на воле. И дело здесь было не только в неизменных добавках брома в еду. Просто после восемнадцати или двадцати часов изнуряющего труда на жаре сил у людей оставалось ровно столько, чтобы доплестись до нар и рухнуть на них без чувств.
   Заключённых кормили три раза в день - миска безвкусной каши и кружка воды на человека составляли весь их рацион. Иногда их выводили в баню - по-лутёмное помещение с облицованными кафелем стенами, полом и потолком. Процесс мытья был простым и недолгим - людей строили в шеренгу и полива-ли из брандспойта тугой струёй пенящейся вонючей жидкости, разъедавшей свежие раны и заставлявшей слезиться глаза. Номер 1236/48 отнюдь не чувство-вала себя чище после этой процедуры.
   Жара становилась совсем одуряющей. Как и другие зэки, Номер 1236/48 спустила с плеч свой комбинезон, завязав рукава вокруг талии и оставшись го-лой по пояс. Прошедший мимо охранник вытянул её по спине нагайкой - не-сильно, а так, просто, чтобы не расслаблялась. Номер 1236/48 продолжала ко-пать в прежнем размеренном ритме, успев "случайно" запустить очередной порцией земли охраннику повыше колен. Нагайка рассекла воздух в нескольких сантиметрах от её лица. Номер 1236/48 не обратила на это внимания. Просту-пок, который она только что совершила, не стоил того, чтобы за него наказы-вать.
   Охранники не были особенно жестоки в обращении с зэками. По крайней мере, охранники-мужчины. Женщины - другое дело. В лагере их было немного, человек десять. К счастью для заключённых, они почти не заглядывали в бараки и рабочую зону. Точнее, их посылали туда очень редко, в основном в наказание. Обычно охранницы не отходили далеко от карцера. Номер 1236/48 слышала разные истории об этом месте.
   Любимым занятием охранниц было издеваться над попавшими в карцер зэками. Сами они были все, как на подбор, жирные и уродливые. Должно быть, поэтому они не смогли найти себе место на "гражданке" и подписали контракт с Республиканской Службой Безопасности. Здесь, в лагере, им нашли хорошее применение. Они сторожили карцер и приводили в исполнение другие наказа-ния, накладываемые на зэков. Они были законченными садистками. Поэтому зэ-ки их и боялись.
   Номер 1236/48 попала в их руки только один раз, в самом начале своего пребывания в лагере, после того, как попыталась бежать. Это стоило ей четырёх выбитых зубов и исполосованной кнутом спины. Номер 1236/48 тряхнула голо-вой, отгоняя неприятные воспоминания. В тот день её избили до полусмерти, а потом на несколько часов, показавшихся ей вечностью, оставили висеть на пы-точной раме. Когда её сняли, Номер 1236/48 была уже без сознания. После этой экзекуции она отлёживалась в бараке несколько дней, и никто не верил, что она выживет, потому что её раны воспалились, а из отложенных в них мухами яиц вывелись личинки. Но она выкарабкалась.
   Номер 1236/48 продолжала копать. В прошлой, до лагеря, жизни, она слы-шала, что иногда узников в подобных местах загружали заведомо бессмыслен-ной, но тяжёлой и однообразной работой, чтобы довести их до состояния полу-животных, неспособных ни поднять бунт, ни убежать. Здесь было не так. Новые русские использовали труд военнопленных и политзаключённых - а именно они и были узниками Двенадцатого и всех остальных лагерей - для строитель-ства укреплений вокруг своих городов и баз. Они знали, что, несмотря на по-мощь Дэвиона, война может растянуться на долгие годы и готовились к обороне всерьёз.
   Охранник ещё раз хлестнул её нагайкой и приказал кончать работу и вы-бираться. Подошло время перерыва. Номер 1236/48 послушно вогнала лопату в землю и полезла из ямы наверх.
   - Хорошая девочка, - охранник потрепал её по плечу.
   Номер 1236/48 заставила уголки своих распухших и потрескавшихся губ приподняться в подобии улыбки. Этот охранник был, кажется, неравнодушен к ней, хотя Номер 1236/48 и не понимала, чем она могла его привлечь. Раньше - до того, как попасть в лагерь - она была красивой. По крайней мере, ей так го-ворили. Но тяжёлый физический труд и плохая кормёжка согнали с неё лишний жирок, и нелишний - тоже, превратив молодую женщину в обтянутый кожей скелет. От постоянного пребывания на солнце её кожа стала вначале красной, а потом - тёмной, почти чёрной, и на этом фоне выделялись белёсые полосы шра-мов. Определить цвет отросших волос было невозможно из-за пыли и грязи. За-то под кожей отчётливо проступали очертания рёбер, ключиц и лопаток.
   Зеркала у неё не было, но иногда Номер 1236/48 пыталась разглядеть своё лицо в кружке с водой. Она знала, что щёки у неё ввалились, губы потрескались и распухли, а под глазами легли тёмные круги, и что лоб её пересекает шрам, полученный, когда на неё упала металлическая балка. Обуви зэкам не полага-лось, и от постоянной ходьбы босиком подошвы Номер 1236/48 превратились в одну сплошную мозоль. Мышцы на её руках стали твёрдыми, как миомерные тросы, исхудавшую талию теперь можно было обхватить двумя ладонями, а груди отвисли.
  -- Пошли, - охранник ткнул её нагайкой между лопаток. - Стой.
   Он порылся в карманах и протянул ей половину солдатского пищевого брикета, завёрнутую в обрывок газеты.
  -- Съешь, когда вернёшься, - сказал он.
   Номер 1236/48 с благодарностью кивнула. И, спрятав подарок за обвязан-ный вокруг пояса рукав, направилась к навесу, где зэкам раздавали их порции баланды. Проработав несколько часов, она проголодалась, но устала не сильно. Рытьё ям и траншей было не худшим вариантом работ. Потом, через несколько дней, здесь будут прокладывать кабели, устраивать дзоты и ставить бетонные столбы, промежутки между которыми оплетут колючей проволокой. Это будет уже тяжелее, Номер 1236/48 знала по собственному опыту. Но хуже всего рабо-тать в каменоломнях, добывая камень для строительства стен и укреплений. Но-мер 1236/48 была несколько раз и там, когда надо было привезти камни сюда. Постоянно в каменоломнях работали зэки из Девятого лагеря. И мёрли они там, как мухи.
   Сидя на корточках с миской в руках, она позволила себе расслабиться. Не намного - Номер 1236/48 слишком хорошо знала, что другие зэки могут отнять у своего зазевавшегося товарища по несчастью его порцию. С ней такое случа-лось несколько раз. Пока однажды Номер 1236/48 не вцепилась обидчику в гор-ло. В тот раз охранники просто стояли и смотрели на дерущихся и ещё заключа-ли пари. Противник был сильнее нее, и отступать не собирался. Номер 1236/48 сломала ему шею. Если бы охранники доложили об этом инциденте, её наверня-ка ждал бы карцер. Но они не стали докладывать. Только нагайками отхлестали, зато на следующие сутки позволили ей отлежаться в бараке. Один из них даже принёс ей из столовой хлеб с маслом. Номер 1236/48 казалась тощей и слабой, в то, что она победит, никто не верил, поэтому поставивший на неё охранник вы-играл почти полторы своих недельных зарплаты. И решил, что за это она заслу-живает маленького поощрения.
   Возможно, они были бы иного мнения о её шансах, если бы знали, кто она такая. Номер 1236/48, которую когда-то звали Кейтлин Келл, усмехнулась при этой мысли. В этом случае её точно отправили бы в карцер. Бывшие бойцы Народной Армии и особенно Интербригад в лагерях находились под особенно пристальным надзором. Их чаще наказывали, их отправляли на самые тяжёлые работы, большинство из них уже закончило жизнь на каменоломнях Девятого лагеря. Аресские конвенции для новых русских были пустым звуком.
   Кейт повезло - если, конечно, то, что с ней случилось, вообще можно бы-ло назвать везением. После того, как полпред Дэвиона, похожий на Галена Кок-са, исчез, её отправили по этапу в ближайший трудовой лагерь вместе с взяты-ми в Каховке военнопленными и политическими. Должно быть, её эсбэшники зачислили в последнюю категорию. Кейтлин и в самом деле не производила впечатления грозного бойца, а обстоятельства её пленения дэвионовский пол-пред унёс с собой - скорее всего, в могилу. Он так и не успел сообщить Морга-ну Келлу о судьбе его дочери.
   Кейтлин Келл никогда не была тепличным растением. Она сумела приспо-собиться к жизни в лагере. Вначале она хотела убежать. Потом решила просто выжить. Затем начала бороться.
   Попытка бегства не удалась. В группе нашёлся стукач; когда их взяли, все указали на Кейт, как на инициатора побега. Это было не совсем верно. Но зато её неудавшиеся соучастники получили куда меньшее наказание. После этого случая Кейт уже готова была принять извечный тюремный принцип "не верь, не бойся, не проси", но некоторые из узников пришли ей на помощь. Без этого она не смогла бы остаться в живых. Со временем Кейт поняла, что она не одинока. И что даже здесь, в лагере, можно продолжать борьбу.
   В Двенадцатом лагере существовало своё подполье. Так же, как и во мно-гих других. Во всяком случае, Кейтлин очень хотелось в это верить. Эта вера да-вала ей призрачную надежду, что всё может измениться.
   Подполье не занималось подготовкой побегов, потому что бежать здесь всё равно было некуда. Точно также не имел смысла и саботаж, по той простой причине, что саботировать рытьё траншей и строительство укреплений на прак-тике было почти невозможно. На производстве, скажем, мехов, опытный вреди-тель способен периодически выдавать на конвейер бракованные детали, из-за чего целые модули будущей боевой машины станут неработоспособны. А что можно сделать тут? Не выполнить указанную надсмотрщиком норму? За подоб-ные вещи заключённым снижали пайку и били кнутом, так что это был верный способ умереть. Не более чем.
   Поэтому единственным смыслом существования подпольного комитета в лагере была подготовка восстания. Разумеется, это было опасно и - Кейтлин от-давала себе в этом отчёт - практически безнадёжно. Подпольщики прекрасно понимали, что в случае успеха их, скорее всего, ждёт гибель, когда правительст-во подтянет к лагерю войска. То же самое ждало их и в случае провала, хотя в этой ситуации смерть будет куда более мучительной, чем от полученной в бою пули или осколка снаряда. Но, оставаясь в лагере, они всё равно были обрече-ны. Некоторые могли прожить дольше, некоторые - меньше, но на свободу не выйдет никто. И смерть воина лучше смерти раба. Эту мысль подпольщики сделали своим девизом.
   В Двенадцатом лагере находилось около трёх тысяч человек - мужчин, женщин и подростков обоего пола. Запущенная с началом гражданской войны машина репрессий набирала обороты; всё чаще вместе с арестованным комму-нистом или "сочувствующим" в лагерь отправлялись и члены его семьи. Собст-венно, трудовые лагеря на Новой России давно уже превратились в концентра-ционные, только в полосе между Петрополем и Санкт-Николайбургом их набра-лось уже около пятидесяти. Простой подсчёт показывал, что общее число за-ключённых в них должно составлять около полутораста тысяч человек. Впечат-ляющая цифра для планеты с пятидесятимиллионным населением.
   Звук гонга заставил её вздрогнуть. Охранники уже разгоняли заключён-ных на работы, выкрикивая команды и пинками подгоняя зазевавшихся. Номер 1236/48 лихорадочно допила через край последние капли баланды и сжалась в комочек, когда над её ухом свистнула нагайка. Неловкое движение босой ступни опрокинуло стоящую на земле полупустую кружку, и вытекшая их неё вода уш-ла в песок. Новый удар ожёг её плечи, Номер 1236/48 почувствовала, как вдоль позвоночника поползла тёплая струйка крови.
  -- Чего расселась, сука?! - услышала она грубый женский голос.
   Обутая в тяжёлый, подбитый железом юфтевый ботинок нога врезалась ей в солнечное сплетение, и у Номер 1236/48 перехватило дыхание. Она скорчи-лась на земле, подтянув колени к животу и пытаясь вдохнуть, открывая рот, как вытащенная из воды рыба. Плеть снова свистнула в воздухе, располосовав ей согнутую в локте руку, которой Номер 1236/48 пыталась прикрыть от ударов лицо. Охранница нависла над ней бесформенной жёлто-коричневой - цвета ар-мейского камуфляжа - глыбой. Она вновь пнула свою жертву ногой, целя в пе-чень, но попала немного выше, и Номер 1236/48 услышала треск ломающихся рёбер. В этот момент её дыхание восстановилось. На первом же вдохе грудную клетку пронзила острая боль, заставившая девушку застонать.
   Этот стон ещё больше завёл охранницу. Нагайка в её руке описала корот-кую дугу, обрушившись на голову и плечо Номер 1236/48, разодрав ухо и оста-вив ещё несколько кровоточащих ран. Номер 1236/48 поняла, что сейчас её за-бьют до смерти. Ещё несколько ударов, и она уже не сможет подняться. Изби-вавшую её женщину не интересовало качество работы или совершённые узни-цей проступки. Она получала удовольствие от самого процесса битья и останав-ливаться не собиралась.
   Номер 1236/48 извивалась в пыли, пытаясь увернуться от ударов. Хотя с момента подачи сигнала об окончании обеда не прошло и минуты, ей казалось, что избиение растянулось на несколько часов. Боковым зрением она заметила, что вокруг начала собираться толпа. Охранница ударила её снова, на этот раз по бедру, нагайка разодрала грубую ткань зэковского комбинезона, кожу и плоть.
   И Кейтлин Келл, до этого момента затаившаяся где-то в глубине подсозна-ния Номер 1236/48, начала действовать. Мгновенно подобравшись, она вскочи-ла на ноги и прыгнула на оторопевшую охранницу, вцепившись ей в горло. Та, привыкшая иметь дело с покорными и забитыми жертвами, на какое-то мгнове-ние оцепенела. Но этого мгновения было достаточно Кейтлин, чтобы ударить противницу по глазам и сразу же, пользуясь замешательством женщины, начать её душить. Убийца и жертва поменялись местами. Только теперь убийством за-нялся не палач, а воин, которому важен был не сам процесс отнятия жизни, а его конечный результат.
   Охранница ещё несколько раз взмахнула нагайкой, как будто на такой дистанции плеть могла ей чем-то помочь. В ответ Кейтлин ударила её головой в лицо - раз, другой, третий, пока это лицо не превратилось в кровавое месиво. На губах женщины выступила пена, глаза её вытекли ещё раньше, после пер-вого удара Кейт. Она уже догадалась отбросить нагайку и вцепиться Кейт в гор-ло, но её хватка слабела с каждой секундой. Наконец тело охранницы обмякло и отяжелело, расслабившиеся сфинктеры выпустили наружу содержимое мочево-го пузыря и кишечника, распространив вокруг характерный запах.
   Разжав трясущиеся пальцы, Кейт огляделась по сторонам. Она второй раз в жизни убивала человека так, голыми руками. Она была вся покрыта кровью, больше своей, чем чужой, но боли, как ни странно, не чувствовала. Столпивши-еся вокруг люди - заключённые и охранники - притихли, они ещё никогда не были свидетелями подобной сцены. Спустя несколько бесконечно долгих мгно-вений один из охранников двинулся к ней, стягивая с плеча автомат.
   Если бы он в этот момент, не трогаясь с места, прострочил девушку оче-редью, лавины последовавших затем событий просто не случилось бы. Как мА-ло иногда требуется, чтобы изменить мир...
   Босая нога Кейт взметнулась высоко в воздух, жёсткая мозолистая ступня вошла в контакт с шеей охранника, сминая кадык, вгоняя хрящи в трахею. Не-лепо взмахнув руками, солдат повалился на землю. Он был уже мёртв, когда его тело растянулось на земле. Голова на сломанной шее вывернулась под неестест-венным углом. А Кейт, перехватив его автомат, рванула предохранитель и на-правила ствол на толпу. Она выстрелила навскидку, не целясь, вогнав короткую очередь в грудь ещё одного охранника. Кинетической энергии пуль оказалось достаточно, чтобы его тело пролетело метра два или три в образованном расту-пившимися людьми коридоре.
   И толпа пришла в движение...
   Подполье было немногочисленно. Оно готовило своё восстание несколько месяцев, может быть, даже с первого дня существования лагеря. Оно ждало удобного момента, прекрасно понимая, что таковой момент может не наступить никогда. Или, напротив, начинать можно в любое время, потому что восстание всё равно обречено...
   Почему-то эта мысль показалась Кейтлин смешной.
   Охранники были вооружены автоматами, но их было мало - всего два де-сятка на четыре сотни работавших на участке зэков. И шок, охвативший их, то-же сыграл свою роль. Раньше они никогда не сталкивались с массовым бунтом узников, и потому оказались не готовы действовать в такой ситуации. Половина из них не успела даже снять оружие с предохранителей.
   Толпа быстро смяла солдат. Вооружившись чем попало - киркомотыгами и лопатами, кусками арматуры, отнятыми у охранников нагайками, дубинками и автоматами - заключённые буквально разорвали охрану в клочья. Этот бой в сознании Кейт слился в одну сплошную мешанину криков, ударов и стрельбы. Она сама шла вперёд, била прикладом, изредка стреляла, для экономии боепри-пасов переведя автомат в режим одиночных выстрелов, и смеялась. Её сознание словно расщепилось на две части, и та из них, что спряталась где-то в глубине, отрешённо глядя на происходящее, даже начала просчитывать возможные вари-анты дальнейших действий. А Кейтлин шла вперёд, упиваясь своей местью - местью тем, кто все эти месяцы держал её в лагере, истязал, превратив в то, чем она стала...
   Даже когда всё кончилось, она продолжала смеяться. Спрятавшееся где-то в глубине её "второе я" понимало, что это истерика или очень близкое к ней состояние; понимали это и окружавшие её люди. Но никто не отважился подой-ти к этой покрытой кровью полуголой смеющейся фурии...
   Один из охранников в окровавленном камуфляже был ещё жив. Он даже пытался ползти, хотя его ноги бессильно волочились по земле. Должно быть, у него был сломан позвоночник. Он полз прямо на Кейтлин и, кажется, пытался что-то сказать. Вот он приподнялся на локтях, завалился на бок - и Кейт увиде-ла, что его живот распорот сверху донизу, и внутренности вываливаются нару-жу. Охватившая девушку истерика прекратилась, когда она узнала этого парня. Это был тот самый молодой солдат, который несколько раз - в том числе и сего-дня - угощал её своей едой и, кажется, даже неумело пытался за ней ухажи-вать...
   Она не могла разобрать его слов, но поняла, что он просил. Руки Кейт ме-ханически, словно сами по себе, подняли автомат. Выстрел ей потребовался то-лько один.

PS/ Произведение же здесь http://zhurnal.lib.ru/r/rjumin_d_j/rebellion3.shtml