История розги

globus · 23.05.2010 17:57:55

автор:
Бертрам Д.

ОТ РЕДАКЦИИ

Настоящее издание "Истории розги" является литературно и
библиографически обработанным вариантом одноименной книги, дважды
возникавшей уже на горизонте русского библиофила. Причем оба предыдущих раза
были самым непосредственным образом обусловлены состоянием отечественной
внутриполитической жизни Так, свобода печати, провозглашенная в ходе первой
русской революции, позволила в 1906 г, петербургскому издателю Н. С
Аскаржанову на свой страх и риск познакомить читателей с "Историей розги",
уже весьма известной в Европе. Никаким преследованиям издательство,
по-видимому, не подверглось, а потому осуществило позднее повторный выпуск
этой неординарной книги. Но тут Главное управление по делам печати наконец
спохватилось; резкое охлаждение образованного общества к радикальным
преобразованиям позволило цензуре взять реванш. В годы реакции, как отмечал
тогда же составитель "Библиографического ежегодника" И. Владимиров,
происходит "усиленная конфискация изданий, выдвинутых революционным подъемом
1905-1907 годов". Судя по "Указателю конфискованных изданий", среди общего
числа изъятых из обращения книг более 50% оказалось выпущенных именно за три
революционных года. Не избежала подобной печальной участи и "История розги":
ее третий том был конфискован в 1912 г. и, возможно, уничтожен.
Революция 1917 г. открыла шлюзы для всякого рода запретных тем в
литературе, но ни в годы гражданской войны, ни, тем более, позже, когда в
дело вступила большевистская цензура (в отношении книг это случилось в 1922
г.), сочинение "доктора Купера" не издавалось ни разу и постепенно
превратилось в большую редкость. Немногие ценители знали и любили эту книгу;
к началу 1980-х годов цена за экземпляр хорошей сохранности доходила до 350
рублей, но уже тогда аскархановское издание вообще практически не
встречалось.
В 1991 г., в условиях, когда большевистская цензура приказала долго
жить, "История розги" вновь пришла к читателям. Издательство "Интербук", в
деятельности которого принимают большое участие такие флагманы издательского
дела, как "Прогресс" и "Книга", с их штатом высококвалифицированных
редакторов, выпустило книгу в свет. Тираж 50 тысяч экземпляров мгновенно
разошелся, не дойдя до прилавков. Однако выпущенная книга оказалась ...
заново набранной по старой, дореволюционной орфографии. Изготовить этот
"каприз", этот странный муляж репринтного издания удалось в Харькове, где,
видимо, сохранились как традиции русской текстологии, так и опыт обращения с
необходимыми литерами. Несомненно, экземпляры данного издания в ближайшее
время станут большой библиографической редкостью из-за столь необычного
способа печати.
Заслуга "Интербука" перед читателями могла бы быть еще больше, если бы
выпущенная им книга была снабжена пояснениями, приоткрывающими завесу тайны
над именем автора этой незаурядной работы. Кроме того, являясь, по сути,
перепечаткой аскархановского издания, книга 1991 года слепо копирует все
погрешности перевода, сделанного наспех, небрежно. Мы постарались по мере
сил восполнить эти недостатки, литературно обработав текст и проведя
библиографическое исследование.
Итак, Джеймс Глас Бертрам (Тиллмут, 1824-1892, Глазго), укрывшийся под
псевдонимом "доктор Купер", - довольно известный у себя на родине историк и
литератор. О жизни его удалось узнать не слишком много, зато тщательно
описанные английскими и американскими библиографами работы Бертрама дают
хорошее представление о личности автора. Этого вполне достаточно для нашей
краткой справки.
В ранней молодости Джеймс пешком пришел в столицу родной Шотландии -
Эдинбург, где поступил на службу к некоему В. Тэйту, собственнику "Журнала
Тэйта", у которого вскоре сделался доверенным секретарем. Набравшись опыта,
Бертрам в начале 1850-х годов и сам становится издателем. В историю
шотландской журналистики он вошел как пионер дешевой прессы для массового
читателя: его газета "Северный Брайтон", выходившая в Эдинбурге, стоила
ровно один пенс. А следом он основал вечернюю газетку, называвшуюся просто
"Полпенни", что соответствовало действительности. Однако попытка издавать
"газету-копейку" была преждевременной: доходы не покрывали расходов, и
Бертрам был вынужден прекратить это дело. Несколько времени спустя он
пытается основать новую газету консервативного направления "Новости Глазго"
(1873 г.), однако вскоре и эта затея приходит к концу. Оставив "Новости", он
навсегда прощается с собственным издательским бизнесом и становится ведущим
сотрудником других газет и журналов, таких, как "Квартальное обозрение",
"Журнал Блеквуда", "Журнал Фрезера", "Журнал Чемберса". Главная тема его
публикаций - спорт, особенно рыбная ловля, и сельское хозяйство.
Журналистика далеко не исчерпывала всех возможностей, способностей и
склонностей Бертрама. Так, какое-то время он играл в театре; однако его
рефлектирующая натура наблюдателя помешала полностью отдаться карьере
артиста. Но главное призвание нашего автора - история быта и нравов
человеческих.
Судите сами. Он дебютировал в 1858 г. в Эдинбурге в качестве автора
театроведческого сочинения, вышедшего отдельной книжкой: "За кулисами;
исповедь бродячего актера. Сочинение Питера Патерсона, последнего комедианта
Королевских и Деревенских театров". И почти одновременно, там же и тогда же
- "Прибрежный рыболов; Путеводитель по Твиду и его притокам, а также другим
рекам, находящимся в пределах Северной железной дороги, с точной картой
всего района". В том же году, но в Лондоне, выходит "Повесть о похищенном
наследнике" в трех томах. Такой разносторонний дебют позволяет заключить,
что автор, во-первых, сочетал в себе пристрастие к фактической достоверности
с художественным воображением, во-вторых, не прочь был слегка
мистифицировать публику, выступив под псевдонимом или анонимно, а в-третьих,
был достаточно талантлив, чтобы заделаться профессиональным литератором. И в
дальнейшем, до самого конца своей жизни, Бертрам продолжал оправдывать эту
характеристику. Его сочинения, какой бы темы они ни касались, отличаются
документальностью, профессионализмом и живой художественностью изложения. А
также пристальным вниманием к бытовой стороне жизни людей в самых разных ее
проявлениях: пища, спорт, развлечения, нравы, преступления и... наказания.
Вот хронологический перечень других его работ. "Взгляд на истинную жизнь,
каковой она предстает в мире театра и богемы; исповедь Питера Патерсона,
странствующего комедианта" (Эдинбург, 1864 г.); "Морская жатва: дань
естественной и экономической истории съедобных рыб Британии" (Лондон, 1865
г.; с иллюстрациями, выдержала четыре издания); "Общественная язва"
(Эдинбург, 1867 г., в 1869 г. переиздана там же под названием "Общественная
язва; новый взгляд на занятие проституцией в Эдинбурге"); "Вся правда и
ничего, кроме правды, об общественном зле в Эдинбурге; наиболее полное и
глубокое исследование" (Эдинбург, 1868 г.); "Флагелляция и флагеллянты:
история розги во всех странах с древнейших времен и до наших дней"
(псевдоним: член Британской академии Вильям М. Купер; Лондон, издатель Ю.
Хоттен, 1870 г.; выдержала еще два издания в Лондоне, а также в Дрездене,
Гарварде и других местах); "Недооцененный Народ рыбаков: круг их жизни и
трудов" (Лондон, 1883 г.); "Спорт на открытом воздухе в Шотландии: структура
и отношения. Охота на оленя, стрельба по куропаткам, ужение лосося, гольф,
келинг и т. д." (псевдоним: Эллангован; Лондон, 1889 г.); "Спортивные
анекдоты, или забавные хроники, описания, небывальщина и истинные случаи,
относящиеся до скачек, пари, карточных игр, кулачного боя, азартных игр,
петушиных боев, пеших прогулок, охоты на лис, рыбалки, стрельбы и другого
спорта" (псевдоним: Эллангован; Лондон, 1889 г.); "Главный приз скачек:
хроника Дерби от победы Диомеда до таковой же Донавана" (псевдоним: Луи
Генри Керзон; Лондон, 1890 г.); "Зеркало скачек или разоблаченная механика
конных состязаний, показывающая спорт королей каков он есть сегодня" (тот же
псевдоним, Лондон, 1892 г.). Последняя работа, видимо, задела интересы
весьма многих влиятельных лиц: журнал "Атенеум" в июльском номере того же
года поместил злопыхательскую рецензию на книгу, но Бертраму это было уже
все равно: 3 марта он умер.
Как без труда обнаружит внимательный взгляд, труды Бертрама отличает
еще одно важное качество: пристрастие к разоблачениям несколько скандального
свойства, идет ли речь о театре, спорте или общественных нравах. Наиболее
полно писатель смог потешить себя в этом отношении., работая над "Историей
розги", в чем легко сумеет убедиться читатель. Впрочем...
Не имея возможности осуществить новый полный перевод, мы были вынуждены
пользоваться русским оригиналом, изданным "Интербуком" и восходящим к книге,
выпущенной в начале века Аскархановым. Поэтому мы не ручаемся за полную
аутентичность нашей книги и оригинала. В этой связи хотелось бы сказать
несколько слов об особенностях текста, легшего в основу настоящего издания.
На титульном листе первого тома аскархановского трехтомника стоит: "С
последнего английского издания перевел д-р медицины А. Б. Головин". Сколько
можно судить, сравнивая этот том с английским и немецким текстом, перевод
вполне им соответствует. Что же касается двух других томов, то, хотя трудно
утверждать с уверенностью, но некоторые соображения позволяют предполагать
издательскую мистификацию. Несмотря на уверения переводчика, некоего
"доктора медицины А. 3-го" (кто скрылся за этим криптонимом, неизвестно),
что перед нами "полный авторизованный (то есть подтвержденный самим автором.
- Ред.) перевод", мы скоро наталкиваемся на ряд несообразностей. Так, к
третьему тому приложено обращение "от автора" с просьбой присылать любые
сведения, относящиеся к телесным наказаниям, а примечание переводчика
содержит обещание перевести и передать эти сведения автору. Обещание и
просьба довольно странны, если учесть, что автор уже лет пятнадцать как
покоился на эдинбургском кладбище. Далее, хотя текст перед нами явно
переводной, местами даже напоминающий не лучшего качества подстрочник, в
него включены фрагменты, также выдающие анахронизм. Приходится с вниманием
отнестись к предуведомлению, украшающему титульный лист второго тома:
"Полный перевод с английского... со многими дополнениями". Нельзя исключить,
что в основе двух последних томов действительно лежит английский текст,
возможно даже относящийся в какой-то степени к Бертраму. Однако определить
долю участия в нем издателя И переводчика мы не беремся, равно как и
отделить все "дополнения" от основы. Впрочем, в одном месте Н. Аскаржанов
честно признает интерполяцию: составителем раздела "Розга в России" прямо
назван А. 3-й. Достоверность различных сведений, вошедших в этот раздел,
далеко не равноценна: так, автор, по-видимому, совершенно не знал, что
телесные наказания были отменены для дворянства - при Екатерине Второй, а
для духовенства - при Павле Первом, а также многого другого. Однако резкая и
доказательная критика современного переводчику положения вещей - безусловно
убедительна и составляет сильную сторону "дополнений". Не это ли
обстоятельство и послужило некогда , причиной запрещения книги? Подробный
анализ текста - проблемы его аутентичности выходит за рамки данной статьи. И
мы, оставляя все эти вопросы на совести первых отечественных издателей
"Истории розги", предлагаем ее читателю не только как интересное
историческое исследование, но и как памятник нашей бесцензурной литературы,
порожденной первой русской революцией и перестройкой.

РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ

Д-р В. Купер

ИСТОРИЯ РОЗГИ во всех странах с древнейших времен
(флагелляция и флагеллянты)

С последнего английского издания перевел доктор медицины А. Б. Головин

globus · 23.05.2010 17:59:02

ВВЕДЕНИЕ

Некий школьный учитель рассказывал, что в течение своей
пятидесятилетней деятельности он нанес около полумиллиона палочных ударов и
сто двадцать четыре тысячи ударов плетью! Если бы этот педагог жил во
времена мудрого царя Соломона, то, конечно, он был бы мил и дорог сердцу
последнего. Вот уж поистине образец учителя того "доброго старого времени",
когда все преклонялись пред дисциплиной, не жалели розог и не потакали
детям. Счастливые школьники наших дней имеют самое смутное представление о
том времени и о той строгости, в которых жили и учились наши отцы и деды.
Теперь наказание розгами почти вышло из моды; вообще, нынешняя розга это -
тень той, что существовала лет сто тому назад; ее можно сравнить с игрушкой,
если представить себе ужасное орудие наказания давно прошедших, слава Богу,
времен.
В те "давно прошедшие" времена розгу применяли далеко не к одним лишь
мальчикам. Постепенно она возводилась до степени символа авторитетности,
пред ней дрожали даже бородатые мужчины, в тиранических руках своих держали
ее и короли, и завоеватели, и владетельные особы седой старины. В этом может
убедиться каждый, обратившись к историческим источникам.
Телесные наказания известны чуть ли не со дня сотворения мира: об этом
повествуют нам самые древние авторы. И нет никакого сомнения в том, что
розга оказала огромное влияние на судьбы человечества, причем в эволюции
общего прогресса разновидности телесного наказания играют довольно видную и
интересную роль. Из истории язычества мы черпаем массу сведений о тех
многоразличных родах телесного наказания, где розга занимала первое место.
Так, например, спины колодников, рабов и пленных подвергались безжалостной и
как бы на роду написанной им экзекуции розгами. Плеть или, как ее принято
называть в общежитии, плетка явилась на сцену гораздо позже, уже во времена
христианства. Особенно хорошо известна была розга древним персам, и даже
знатнейшие в государстве не были избавлены от наказания ею, причем
существовал обычай- еще и теперь практикующийся кое-где на Востоке - после
экзекуции приносить всеподданнейшую благодарность за "милостивое наказание".
Такой "этикет", к сожалению, еще недавно был в моде среди особенно
жестокосердых педагогичек.
В позднейшие времена знатные персы были изъяты от личного наказания. Мы
говорим "личного" потому, что, вместо тела, экзекуции подвергалось платье
провинившегося, по которому палач усердно прогуливался плетью. Таким
образом, жестокая порка заменялась чисто символическим наказанием, и правы,
пожалуй, те, которые утверждают, что именно в это время возникла у персов
поговорка "о правах для богатых и о правах для бедных".
До основания Рима плетка ежедневно усердно прогуливалась по телу рабов,
причем древние римляне считались великими маэстро и художниками по части
применения этого милого "инструмента". Как в сатирах Ювенала, так и в трудах
различных писателей того времени встречается обильное количество примеров,
прекрасно иллюстрирующих всю тяжесть современного телесного наказания. Судьи
того времени, находясь при исполнении служебных обязанностей, были буквально
окружены целой массой кнутов, плетей и розог. Есть основание предположить,
что подобным декорумом имелось в виду нагнать страх и ужас на всех,
обращающихся к услугам юстиции. Все эти орудия пытки носили различные имена.
Для слабо провинившихся, подлежавших легкому наказанию, предназначалась так
называемая ferla, для более тяжких преступников предназначались и более
сложные наказания, среди которых наиболее ужасным было страшное flagellm.
Судьи древнего Рима имели неограниченную власть над подведомственными им
подсудимыми, т. е. над теми несчастными, которые по воле рока должны были
предстать пред их грозные очи. При этом нужно добавить, что жизнь рабов
ценилась их господами и госпожами прямо ни во что, и поэтому нередко
несчастные засекались буквально до смерти. В то же время обычаи древнего
Рима требовали содержания огромного штата домашних слуг, и неудивительно,
что многие из последних чрезвычайно легко впадали в немилость своих
повелителей.
Так, в рассказах о римской жизни очень часто упоминается о том, что тот
или иной из подвергшихся гневу рабов со слезами на глазах умолял наиболее
симпатичного из пировавших гостей быть посредником между ним и его
господином и спасти его от грозившей ему порки. В весьма обстоятельном
описании пиршества у Тримальхиона мы находим подтверждающий только что
сказанное пример.
Экзекуция рабов практиковалась иногда как средство для увеселения
собравшихся на банкет гостей или же для услаждения взоров сытно попировавших
римлян. Особенной жестокостью отличались в то время дамы, превосходившие в
своей строгости самых суровых мужчин; они буквально изощрялись в выдумывании
наказаний, вследствие чего горничные этих прелестных деспотов в юбке влачили
далеко не завидное существование. Туалетная комната знатной римлянки
представляла собой не менее обширный арсенал плетей и розог, нежели камера
судьи. Римлянки имели обыкновение содержать огромный штат женской прислуги,
причем на каждую из них возлагалась особая обязанность либо по дому, либо по
гардеробу своей госпожи. Особенно жалки были последние; они обязаны были
услуживать своей госпоже в полуобнаженном виде, чтобы при малейшем проступке
могло последовать немедленное и надлежащее увещевание с рукоприкладством.
По отношению к мужчинам-рабам практиковался особенно излюбленный
способ, заключавшийся в подвешивании их за руки на толстом брусе с
привязыванием к ногам солидных тяжестей, чем устранялась возможность
сопротивления своим мучителям во время экзекуции. Порка женщин и девушек
господами производилась несколько иначе; правда, несчастные тоже
подвешивались к палкам, но здесь проявлялась некоторого рода
снисходительность! Жертвы исступленной женственности подвешивались не за
руки, а... за волосы. Подобная жестокость, чтобы не сказать более, к
счастью, в позднейшие времена никогда более не имела места, хотя многие
прислужницы, вследствие самых ничтожных причин, и продолжали подвергаться со
стороны своих повелительниц телесному наказанию. Еще не так давно в
Шотландии одна дама была присуждена к месячному тюремному заключению за то,
что "отпустила" пощечину своему лакею. Другая строптивая шотландка была
присуждена к денежному взысканию и к возмещению убытков за бесчестье своей
горничной, подвергшейся наказанию розгами!
В отчете одного из судебных заседаний мы читаем, что некий владелец
фабрики плетеных изделий в Лутоне был приговорен к шестимесячному тюремному
заключению за то, что подвергал телесному наказанию служивших у него на
фабрике работниц.
Насколько нам известно, школьные учителя стали применять к своим
воспитанникам розгу уже очень много лет тому назад. Масса анекдотов из этой
области перешла со времен самой седой старины, хотя нельзя умолчать также и
о том, что наряду с этим известны случаи, когда учителя подвергались
наказанию со стороны своих питомцев... Наиболее любопытным из этой области
фактом является добровольное сечение, вошедшее в обычай у спартанского
юношества. Очевидцем подобных экзекуций был сам Плутарх, повествующий о них
в своих бессмертных сочинениях. На ежегодных ристалищах-конкурсах
флагеллянтов особенно счастливыми считали себя те мальчики, которые могли в
течение целого дня выдержать жестокую порку перед алтарем Дианы, причем
победителем являлся, разумеется, тот из добровольцев, которому удавалось
снести наибольшее количество ударов. Тут же присутствовали и родители
секомых, которые, ничтоже сумняшеся, подбадривали своих "арестантов" и
требовали от них, чтобы боль переносилась ими безропотно и "красиво". Особые
жрецы должны были разводить на месте представления священный огонь и,
исследуя раны, предсказывать молодым героям их будущее.
По примеру спартанских юношей, формировались другие секты флагеллянтов
или, иначе говоря, хлыстунов. Философы, с таким усердием прибегавшие к розге
и плети, могли бы разумнее и полезнее, во всяком случае, распорядиться
своими силами. Несмотря на то, что секты флагеллянтов, или хлыстунов,
постоянно самым безжалостным образом высмеивались, количество их не только
не уменьшалось, но, наоборот, они распространялись по всему свету, причем до
нас дошло много рассказов о том, какими именно обрядами и обычаями
сопровождалось у них это пресловутое умерщвление плоти. Все эти секты
необходимо причислить, в сущности, к разряду воздержанных, и мы хотим только
упомянуть здесь о последствиях публичного сечения, практиковавшегося у
спартанцев, выразившихся в виде отвратительных празднеств, так называемых
Lpercalia, являющих собою изумительный пример флагеллянтизма, столь часто
наблюдавшегося в древности.
Очень много споров возбуждал вопрос о том, как именно следует
рассматривать бичевание: как наказание или же как покаяние, раскаяние в
грехах? Как бы то ни было, а суть дела здесь чрезвычайно проста, ибо
телесные наказания имеют за своими плечами столько же лет, сколько и сам
грех - оба одинаково стары. Флагеллянтизм, или хлыстовщина, возник, без
сомнения, в качестве подражания наказанию, вернее, существовали такие
субъекты, которые обладали столь повышенной силой воли, что сами наказывали
себя за содеянные проступки и грехи, а уж в позднейшие времена среди
особенно благочестивых фанатиков самобичевание было введено в ежедневный
обиход, став своего рода правилом. Фамиан, кардинал Остии, является первым
историком, повествующим об этом роде флагеллянтизма; в своих сочинениях он
упоминает о той колоссальной энергии, с которой некоторые чрезмерно
религиозные натуры прибегали к самобичеванию.
Первое упоминание о флагеллянтизме вообще встречается уже в трудах
авторов относящихся к пятому веку после Рождества Христова. Сначала он у
христиан вовсе успеха не имел, но через небольшой промежуток времени
настолько увеличился, что обратил на себя огромное внимание всего
христианства, взволновав последнее до бесконечности. Образовалось большое
сообщество, принявшееся усердно и со всей строгостью культивировать
искусство самобичевания. "Флагеллянты", как их принято было называть, начали
свою деятельность в Италии, перенесли ее затем в Германию и последовательно
добрались до Англии. Повсюду они проповедовали самобичевание, точно оно
представляло собою особый вид удовольствия и неописуемого блаженства.
Подобные союзы флагеллянтов возникали под влиянием того или иного
предрассудка, например, из страха перед чумой, которая в те времена с
неимоверной силой неистовствовала повсюду; при этом последователи
флагеллянтизма питали огромную надежду на то, что путем тяжелого покаяния в
грехах им удастся умилостивить ту сверхъестественную силу, которая послала
на них столь ужасное наказание.
С течением времени в системе самобичевания возникли Некоторые
изменения; для примера возьмем Испанию, где флагеллянты из свойственной
испанцам галантерейности приводили в исполнение наложенное на себя наказание
под окнами своей возлюбленной и непременно в ее присутствии. Отдельные
случаи перешли в моду, и дело дошло в конце концов до того, что существовали
учителя, преподававшие искусство "придворного самобичевания" - точь-в-точь
как профессора каллиграфии!.. Некоторые из них доходили до того, что обещали
преподать полный курс в течение только шести часов! Само собой разумеется,
что испанки приходили в восторг от подобного рыцарства своих кавалеров и
щедро награждали молодых мучеников-добровольцев нежными и довольно
прозрачными взглядами. Известный певец Гудибры говорит:

Почему не считать сечение приятным,
Когда оно производится так грациозно?
Почему бы изредка и умело
Не раздражать чувства милых дам?

Быстро стало развиваться сечение частное и семейное. Оно приобрело
значение всепокоряющей моды как в родовитых домах, так и во дворцах
владетельных и коронованных особ. По историческим источникам мы знаем о
королевах - первый пример подобного рода показала, кажется, Екатерина Медичи
{Дочь ее - Маргарита де Валуа, королева Наваррская, также жестоко наказывала
своих придворных розгами. Подробности об этом читатели найдут в сочинении
доктора А. Дебе "Физиология брака". (Полный перевод с многочисленными
дополнениями доктора медицины А. З-го). См. гл. 20 "Странная страсть.
Сечение. Маргарита де Валуа и розги". В этой же главе много подробностей о
сечении как страсти, а также и в главе 23 того же сечения в отделе "Мазохизм
и садизм".}, - которые укладывали к себе на колени своих придворных дам и
фрейлин и наказывали их розгами, словно маленьких детей. И ни одна из них,
какое бы высокое положение она ни занимала, не была гарантирована от
подобного наказания. Никого не спасали ни род службы, ни происхождение.
Придворное звание, наоборот, как бы обусловливало преемлемость к розгам...
Пажи так часто имели общение с позорной скамейкой, предназначенной для
сечения, что порка их считалась делом обыденным и ни у кого не вызывала
сочувствия. Эка важность: пажа секут! Самого незначительного повода
достаточно было для того, чтобы решение об экзекуции было не только
конфирмировано, но и приведено в исполнение. Но не только дамы и пажи
представляли собою объекты для розги, нет! Все решительно, соприкосновенные
с королевским двором, постоянно рисковали своей шкурой, вследствие чего
церемониал порки буквально входил в расписание обихода ежедневной жизни.
В большинстве случаев в дворцах повелителей и в замках князей, графов и
прочих представителей белой кости предпочиталось производить наказание на
кухне. Правда, здесь не пороли высокопоставленных особ, но зато великолепно
обрабатывали провинившихся священников, замеченных в слишком усердном
поклонении Бахусу, дерзких слуг, невоздержанных горничных, зарвавшихся пажей
и прочих членов дама, с которыми можно было не особенно церемониться.
По всем вероятиям, экзекуция занимавших высокое положение и почетные
должности дам и мужчин производилась в каком-либо другом помещении, таком,
которое настолько было отдалено от помещений челяди, что исключалась всякая
возможность насмешек со стороны последней. Кроме того, в нашем распоряжении
имеется достаточное количество вполне достоверных сведений о том, что и
некоторые царицы не избегли общей участи: их также секли. Что касается
фавориток султана, то по отношению к ним применяются телесные наказания
сплошь и рядом даже и теперь, причем среди рабынь великого Сераля розга
имеет довольно частое применение. В романах и рассказах, в основание которых
заложена история культуры, можно встретить массу анекдотов, относящихся к
придворной жизни былых времен; упомянем для примера историю поэта Клопинеля,
к которой мы возвратимся в последующем нашем изложении. Среди
высокопоставленных особ, подвергавшихся телесному наказанию, встречаются и
несколько имен коронованных особ мужского пола.
Далее приходится считаться еще с другим родом флагеллянтизма, не менее
древним по происхождению и уж ни в коем случае не менее удивительным: мы
говорим о так называемых "занятиях дисциплиной" в монастырях. Некоторые из
монашеских орденов проявляли в этом отношении особенное усердие, причем
исторические документы свидетельствуют об удивительнейших примерах
применения в монашествующей среде телесного наказания. Еще во времена
весталок, как говорит история, накладывались самые суровые наказания на тех
девушек, которые не оставались верны данному ими обету. И несмотря на то,
что девицы эти занимали чуть ли не самое почетное положение, - многие из них
неоднократно подвергались сечению розгами, плетьми и другими не менее
внушительными орудиями. Обыкновенно экзекуция весталок совершалась таким
образом, что обнаженную девушку окутывали тонким покрывалом и помещали в
темную комнату, где назначенный жрец приводил собственноручно в исполнение
наложенное на провинившуюся наказание.
В женских монастырях существовало правило (кое-где оно сохранилось и до
сих пор), в силу которого все телесные наказания, наложенные на монахинь,
совершались наиболее строгой и в то же время наиболее пожилой
сестрой-монахиней. Что касается монахов, то обязанность сечь их возлагалась
обыкновенно на такого монаха, которому впору было прозвище истинного
человеконенавистника, причем существовали особые предписания (строжайшие при
этом), относившиеся к тем границам, в которых в каждом отдельном случае
должна была быть произведена экзекуция впавшего в немилость начальства
монаха. В позднейшие времена эти предписания принимались все слабее и слабее
во внимание, и, наконец, дело доходило в иных монастырях до того, что
чувство стыдливости совершенно в расчет не принималось, и монаха-преступника
раздевали догола и секли в присутствии не только всей братии, но и падкой до
подобных зрелищ толпы любопытных. Так, например, известный монастырь & К.
получил декрет от своего непосредственного начальства, в силу которого
монахи, подлежавшие за установленные проступки наказанию, должны были
раздеваться догола, привязывались к позорному столбу, водруженному на
оживленном месте, на улице или площади, и наказывались розгами на глазах
всего народи, которому вменялось чуть ли не в обязанность следить за всей
процедурой экзекуции! Само собой разумеется, что подвергаться добровольным
истязаниям каждый мог там, тогда и как где, когда и как ему
заблагорассудится. В зависимости от количества и качества ударов нанесенных
собственноручно и по своей личной инициативе, долгое время превозносились и
прославлялись имена героев-монахов и героинь-монахинь. В те времена нередко
устраивались особые празднества в честь священников белого и черного
духовенства, которые отличались чрезмерной ревностью к самобичеванию.
Наибольшей славой пользовался Корнелиус Адриазен, в виде высокой чести
придуманная им метода самобичевания унаследовала его имя; таким образом
"корнелианское бичевание" означает бичевание по обнаженной спине. Еще одно
имя священника долгое время пользовалось большим почетом, благодаря его
способу умерщвления плоти. Мы говорим об патере Жираре, против которого было
возбуждено даже судебное преследование по двум пунктам: за бичевание и
соблазнение девицы Кардье. Об этом факте, равно как и о других непотребствах
этого святого отца, которого называли волшебником, много говорится в
посвященной процессу книге.
В течение очень длинного промежутка времени, о котором мы говорили
выше, широко практиковалось как публичное официальное, так и частное
бичевание. Телесные наказания ценились в то время так высоко, особенно в
монастырях, что для звания старшей сестры и даже для получения права участия
в выборах на более высокий пост от всех монашек требовалась наличность
подвига самобичевания. Инструменты, применявшиеся для этой цели, были
различны. Отец Доминик употреблял метлу, т. е. пучок березовых розог. Другие
святые были в этом отношении эксцентричнее и брали все, что попадалось под
руку: угольные щипцы, посохи, палки! Третьи прибегали к услугам пучка
крапивы, четвертые срывали солидную ветвь репейника, а одна благочестивая
дама наносила себе удары пружинами! Святая Бригета истязала себя связкой
ключей, другие женщины, обладавшие менее пылкой фантазией, били себя своими
собственными руками.
Флагелляция имеет свои романтические и комические стороны, хотя,
казалось бы, от школьников и невозможно было бы требовать, чтобы в
"березовой каше" они в состоянии были усмотреть элемент чего-либо
комического. Нынешние ученики в большинстве случаев имеют самое смутное
представление о том юморе, который в прежние времена находился нередко в
связи с розгой. Чтобы не оставаться в данном случае голословными, мы
поместим в последующем изложении несколько фактов из истории школы Св.
Лазаря, которую прежде принято было называть в Париже "семинарией хороших
мальчиков", и в которой святые отцы прославились огромной изобретательностью
по части наказания розгами.
Не менее доброй славой пользовалось бичевание в течение долгого времени
и среди врачей; его рекомендовали в качестве, скажем, "шпанских мушек", а
также и в виде великолепного лечебного средства при различных заболеваниях.
В древности телесное наказание рассматривалось как моральное лекарство, и,
по всем вероятиям, нынешнее сечение душевных больных является тяжелым
наследием прежних воззрений. Врачи седой старины были убеждены в том, что
хорошая порция розог возбуждает деятельность кожи и повышает функциональную
способность мышечной системы, вследствие чего наши прадеды-эскулапы и
прописывали своим пациентам обильные порции всевозможного вида и рода
ударов. Хотя наряду с этим нередко наблюдались и такие случаи, когда знатные
дамы приказывали своим слугам угостить домашнего врача "хорошей дозой"
березовой каши только вследствие того, что этот ученый муж подозревался жми
в болтливости и распространении некоторых секретов своих пациенток.
В последующем изложении нами будет приведено достаточно примеров в
доказательство того, какую могущественную роль играла розга во все времена и
во всех странах. Не перестающая прогрессировать цивилизация, к счастью,
уменьшила количество подобных примеров, хотя нет еще полных шестидесяти лет
с тех пор, как розга была в домах наших полновластной госпожой, да и не
только в домах, но также в правительственных и частных учебных заведениях.
Господа сплошь и рядом наказывали своих слуг, родители - детей, и все это
производилось либо розгой, либо при благосклонном участии плетки. Учеников
пороли очень часто. Госпожа Брунриг, содержательница училища, запарывала
вверенных ее попечению девочек до смерти и кончила свою жизнь сама на
виселице. Еще не прошло и ста лет с тех пор, как от телесного наказания не
избавлял ни возраст, ни пол. Даже вполне зрелые женщины подвергались
наказанию розгами, а доктор Джонсон приводит рассказ о том, как некая дама в
Лейчестере систематически угощала розгами своих дочерей-невест.
В России случаи телесного наказания наблюдаются еще и теперь {Оригинал
относится к 1903 году. - Прим, переводчика.}, хотя гораздо реже, нежели
прежде, но тем не менее необходимо констатировать тот факт, что кнут и палка
все-таки составляют здесь атрибуты уголовного кодекса, т. е. уложения о
наказаниях. Нередко розга применялась в России к непослушным балеринам и к
знатным дамам, которых время от времени с целью нравственного лечения
подвергают телесному наказанию розгами в полицейских участках {Очевидно,
автор в данном случае ошибается: кнут и палки в "Уставе о наказаниях" уже
давно не существуют, а были плети и розги. В самое последнее время отменено
телесное наказание розгами женщин, даже каторжанок. Затем отменено наказание
плетьми. Отменено также наказание розгами крестьян, по приговору волостных
судов, и нижних чинов, состоящих в разряде штрафованных. Теперь наказание
розгами, по закону, может быть производимо над мужчинами, находящимися на
каторге, в дисциплинарных батальонах и военной тюрьме. Затем оно еще
применяется, но уже вопреки закону, в административном порядке
экзекуционными отрядами при усмирении и т. п. случаях. - Прим,
переводчика.}. Ежедневно можно слышать в различных кругах истории, в которых
фигурирует наказание кнутом.
В Англии много лет тому назад существовало обыкновение наказывать
преступников на улицах. В Брайдвеле принято подвергать телесному наказанию
женщин легкого поведения, причем при экзекуции присутствуют обыкновенно так
называемые "сливки общества", являющиеся на подобные зрелища целыми
компаниями. Известны случаи, когда к хорошей порции розог приговаривались
знатнейшие англичанки, попавшиеся - о, ужас! - в воровстве. Мало того,
приведение наказания в исполнение поручалось в таких случаях обязательно
личному куаферу провинившейся. Так, например, две придворные дамы наелись
вдоволь "березовой каши" за то, что стащили во дворце короля две суповые
вазы. Заслуживает далее внимания история с неким священником, который
наказал свою прислугу, словно школьницу, и затем в трактате с пеной у рта
оправдывал себя, когда ему предъявлено было обвинение в истязании
несчастной. В сельских школах Англии существовал обычай во время порки
полураздевать провинившихся мальчиков и привязывать их к парте, причем
каждый из уходящих после уроков товарищей или каждая из соучениц
приговоренного к наказанию должны были нанести трепетавшей жертве по одному
удару. За исключением некоторых казенных низших учебных заведений, розга в
Англии вообще больше не применяется, причем сократилось сильно употребление
ее даже в Итоне и Гаррове. В прежние времена в женских учебных заведениях
наблюдалось злоупотребление розгами, причем девочки и девушки всех возрастов
не смели протестовать против "элегантного наказания розгами". Необходимо
прибавить при этом, что экзекуция была связана с различными церемониями,
занесенными в Англию из-за границы, и именно из монастырей. В одной из
популярнейших английских газет лет двенадцать тому назад утверждалось, что и
теперь еще существуют в Англии такие школы для девочек, где применяются
телесные наказания. Но так как ни о чем подобном никто в настоящее время и
представления не имеет, то остается предположить, что автор указанной выше
статьи либо был введен в заблуждение, либо попросту инсинуировал. Далее,
недавно еще в одной народной газете был поднят спорный вопрос о том,
разрешается ли законами подвергать девочек телесному наказанию? Детали,
сопровождающие различного рода телесные наказания, возбуждают общество,
причем здесь не обходится без страстного утрирования, говорящего о той
"ужасающей жестокости, которая существует в наш прогрессирующий век".
Говорить нечего о том, что доля правды в этом имеется, что подобного рода
наказания снова получили права гражданства в семейных кругах и что не одна
современная представительница прекрасного пола время от времени прописывает
кому может хорошую порку! Недавно еще одна семнадцатилетняя барышня
поместила в распространенной газете анонс, которым запрашивает сведущих лиц,
может ли быть предъявлено ею требование об убытках за бесчестие, которое
нанесено ей гувернанткой. Последняя высекла вверенную ее заботам барышню,
словно она была маленьким ребенком!
До сих пор еще в различных государствах и странах розга является
символом могущества. В Австрии солдат гоняют сквозь строй. В Китае
продолжает торжествовать бамбуковая палка, в Турции свищут батоги. В Сиаме
по ночам можно слышать душераздирающие вопли наказываемых березовыми
прутьями, в Африке в полном ходу пресловутое mmbo-jmbo. В начальных школах
Америки ученицы периодически "угощаются" розгами, от какового наказания,
впрочем, не избавлены и взрослые девушки различных учебных заведений вообще;
необходимо отметить при этом, что американцы поистине вправе гордиться: ведь
они вынесли на рынок телесное наказание розгами, придумав во времена рабства
для негров даже особую "колотильную машину"!
Не обойдена розга также и поэтами. Нам известны имена многих серьезных,
полных чувства поэтов и сатириков, которые в своих произведениях воспевали и
плетку, и розгу. Правда, поэты эти не пользуются особенной любовью и
популярностью среди взрослых, но хорошо известны зато детям. Наиболее
почетная роль отведена розге в книгах для чтения, предназначенных для
мальчиков и написанных в 40-50-х годах. В одном из подобных произведений
приводится рассказ о двух непослушных мальчиках, которые "ничего не делали",
и поэтому мама часто наказывала их. Она

Спустила с них штанишки,
И била, пока не поднялся страшный рев.
"Мамочка, что ты делаешь?"
Мать ответила: "Я ничего не делала"!

Если порыться, можно отыскать не одно поэтическое произведение, в
котором наказание розгой является главной темой; много подобных
стихотворений наши бабушки и дедушки заучивали наизусть, не находя в них
ничего для себя неподходящего или грубого. В настоящее же время, несмотря на
одухотворенное и сатирически-юмористическое содержание таких стихов,
подрастающему поколению их отнюдь рекомендовать не следует.

globus · 23.05.2010 18:00:24

СПОРНЫЙ ВОПРОС НАУЧНОГО ХАРАКТЕРА

Вопрос о прохождении телесных наказаний покрыт мраком неизвестности;
трудно также установить что-либо по поводу первого наказания розгами, и уж
совсем невозможно назвать имя той или того, кто впервые прибегнул к
подобного рода экзекуциям. С уверенностью только можно сказать, что
применение порки известно было уже тогда, когда земля далеко не была
населена густо. Мы не берем на себя смелость входить здесь в рассмотрение
тех способов наказания, которые имели место еще в допотопные времена; наша
задача - осветить, хотя бы несколько, в этой главе сущность избранной нами
темы, придерживаясь при этом сравнительно позднейших времен.
В течение долгого времени весь ученый мир был чрезвычайно взволнован
вопросом огромной важности о том, было ли сечение впервые применено в
качестве умерщвляющего плоть средства или же в роли наказания. По поводу
обоих этих положений велись самые ожесточенные споры. Факты, приводимые
обеими противными сторонами, представляют собою не более, как массу
нагроможденных друг на друга слов, латинских цитат и комментариев, и таким
образом было далеко не легким дело рассортировать всю эту груду и отделить
солому от зерен. Во всяком случае бичевание, как способ покаяния, имеет
полное право гражданства. Различные способы подобного раскаяния в грехах и
умерщвления плоти были известны сначала под одним общим именем disciplina;
тем не менее бичевание, т. е применение плети disciplina flagelli, ставилось
при этом обязательно на первый план и к тому же так усердно, что позднее под
словом disciplina (дисциплина) непременно понимали именно этот род или
способ покаяния или эпитимии. Французы прибегают к слову disciplina для
того, чтобы выразить им понятие об инструменте, который применялся при
религиозном умерщвлении плоти. Так, например, Мольер устами своего Тартюфа
говорит камердинеру:

"Larent, serrez ma haire, avec ma discipline
Et priez qe tojors le ciel vos illmine".

Таким образом, под словом "дисциплина" следует понижать точно то же,
что под добровольным бичеванием, т. е. таким, которое совершается
собственноручно кающимся с помощью бича, кнута или розги. Собственно говоря,
мы не должны входить в дальнейшее рассмотрение поставленного выше спорного
вопроса, потому что различные предположения говорят за то, что прежде всего
розга была применена не в качестве религиозного атрибута, а как материал для
наказания.
Два других обстоятельства, тесно связанные с телесным наказанием,
заслуживают того, чтобы обратить на них здесь внимание, ибо и они также
являлись пунктами препирательства ученых разных времен. Мы говорим о том
участке тела, которое избиралось для наказания. В этой области взгляды
сильно разнятся один от другого. Часть писателей указывают на спину и плечи
и называют такую экзекуцию "верхним наказанием" - disciplina srsm; другие
же говорят о disciplina deorsm, т. е. "нижнем наказании", и утверждают, что
седалищные части представляют собою именно настоящее место экзекуции.
Большинство ученых отзывается о disciplina srsm крайне невыгодным для
нее образом, ибо она связана с опасностью для глаз и груди наказуемых. Чтобы
защитить эти чувствительные места от неминуемых повреждений, в Швеции,
например, где еще и теперь за известные проступки даже женщин подвергают
порке, - наказуемый укладывается на медную доску, которая, закрывая всю
переднюю часть, оставляет свободной спину подвергающегося экзекуции для
восприятия положенного количества ударов. Недавно, после порки целой шайки
сводников, один из известных медицинских журналов опубликовал статью, в
которой трактует о том, что в один прием не следует наносить более
десяти-двенадцати ударов и что в качестве устрашающего метода или, вернее,
меры пресечения disciplina deorsm является самой подходящей и действенной.
Патер Гретцер, один из известных в старину маэстро по части телесных
наказаний, заинтересовался вопросом о том, какая именно часть человеческого
тела является наиболее соответствующей для порки, и получил от одного из
ученых врачей своего времени следующий совет: "Распространенное мнение о
том, что будто бы удары по спине отражаются вредно на органе зрения, ни на
чем не основано. Нет спору: большая потеря крови невыгодным образом
сказывается на мозге и отсюда в глазах, ибо в данном случае происходит
уменьшение животной теплоты. Но при наказаниях же розгами никогда особенно
значительной кровопотери не соблюдается, и мозг здесь в рефлекторное
страдание не вовлекается. Напротив! Ведь очень часто при глазных
заболеваниях прибегают к приставлению кровососных банок на спинную область!
Каким же образом могут пострадать глаза при нанесении нескольких ударов
розгами? Правда, на слабосильных это, пожалуй, и отразится, но упитанные
субъекты со здоровым организмом вряд ли могут реагировать на розги, а если
вдобавок наказание производится так милостиво, что никакого кровотечения не
наступает, только слегка окрашивается румянцем кожа, то тут уже и разговора
о вредных последствиях быть не может".
Вот как высказался авторитетный врач, и под этим мнением вполне
убежденно подписался патер Гретцер!
Другой писатель на ту же тему выразился следующим образом:
"Врачи и анатомы утверждают, что все части человеческого организма
стоят в такой неразрывной связи друг с другом, что невозможно воображать,
будто, нанося повреждение одной части, мы тем самым не вовлекаем в страдание
другую, и при том самым существенным образом. Рефлекс может наблюдаться
сразу или впоследствии, но наступит он наверняка - об этом двух мнений быть
не должно. Таким путем все те, которые с большим усердием занимаются
умерщвлением своей плоти, в конце концов обязательно серьезно заболевают и,
волей-неволей, прекращают добровольно наложенное на себя наказание, которым
имеется в виду поднятие морали".
Впрочем, не все врачи сходятся с мнениями приведенных выше авторитетов.
Иные считают телесное наказание безусловно для органа зрения опасным, и к
ним присоединяются монахи-капуцины, прибегавшие к disciplina deorsm. Таким
образом они ограждают себя от случайностей, могущих иметь место при слишком
усердной экзекуции. Большинство монахинь придерживается той же системы, имея
при этом в виду осторожнее относиться к своим глазам и щадить их поскольку
возможно. "По совету умудренных опытом врачей и известных своей святостью
людей, монахини не допускали сечения плечей, обрекая на экзекуцию бедра и
применяя для этой цели скрученные веревки и солидные пучки розог".
В данном случае принималось во внимание еще одно весьма важное
обстоятельство. Старейшими монашескими статуями всему духовенству
строго-настрого запрещалось показывать кому-либо обнаженный участок своего
тела; этим имелось в виду не возбуждать никаких животных инстинктов. Эти
предписания, между прочим, гласили: "Если подобное умерщвление плоти,
совершаемое втайне, может повлечь за собой опасность, то разве благоразумно
произ????

Что и у древних римлян господствовал подобный взгляд, об этом
повествуют нам Плавт и Иероним. У греков о том же пишет философ Перегринус,
и в позднейшие времена, когда оба народа - греки и римляне - были соединены
под власть одного императора, они все-таки остались верны тому же взгляду.
Доказательством этому служат те оскорбления, которые были нанесены статуе
царя Константина во время восстания в городе Эдессе. Мало того, что жители
Эдессы свергли статую с ее пьедестала, - они принялись еще сечь ее и именно
по интересующему нас в этой главе месту! У французов образовался даже глагол
из того существительного, которое обозначает седалище, и не нужно прибавлять
никаких слов, чтобы по одному этому глаголу получить понятие об ударах или
толчках. У Вольтера принцесса Кунигунда говорит Кандиду "Tandis q'on vos
fessait, mon cher Candide". От глагола fesser производится существительное
fessade, которое, как и слово claqe, обозначавшее прежде только удар,
толчок вообще, применяется в настоящее время исключительно для ударов по
тому месту, откуда обыкновенно у людей ноги растут. Подобное применение мы
встречаем во всех государствах Европы.
В конце семнадцатого столетия лорд Моулсворт в своей книге "Датские
Известия" рассказывает, что подобное выражение получило полные права
гражданства даже при дворе датского короля. "Для того, чтобы большие охоты
при дворе так же весело заканчивали свое времяпрепровождение, как и начинали
его, существовал обычай, в силу которого тот из членов императорской охоты,
который поймает другого в неисполнении тех или иных правил и уличит его в
этом, должен встать из-за стола и рассказать всем о замеченном нарушении
законов охоты. Когда факт преступления будет достаточно освещен и
установлен, провинившийся становится на колени между рогами убитого оленя,
двое из присутствующих держат его за ноги, король берет в руки длинный,
тонкий прут и награждает обвиняемого по седалищной части брюк таким
количеством ударов, которое соответствует размеру и качеству совершенного
преступления. В это время охотники, с помощью своих рожков, и собаки лаем
оповещают о состоявшемся решении короля и о совершившемся наказании королеву
и весь двор, приводя их этим в неописуемый восторг".
В Турции удары по брюкам (шароварам) считались наиболее тяжелым
наказанием для янычар и спайев. В Польше именно таким образом наказывались
преступления прелюбодеяния, причем еще до экзекуции виновных соединяли
брачными узами. Случалось так, что наказание совершалось спустя долгий
промежуток времени после свадебного обряда В Англии в прежние времена к
подобного рода экзекуции прибегали в самых знатных и уважаемых домах. У
испанцев настолько было принято пренебрежительно относиться к разбираемой
нами части тела, что повсюду любой монах, перенимавший на себя за -
известную мзду, конечно - грехи целой общины, принимался за умерщвление
плоти бичеванием седалищной области (или, во всяком случае, заявлял своим
клиентам, что экзекуция им произведена). Отсюда происходит популярная
испанская поговорка: "Дела так плохи, как у монаха". Употребляется она
тогда, когда кто-либо хочет выразиться, что вынужден страдать, не имея от
этого для себя никакой прибыли.
В голландских владениях на мысе Доброй Надежды, по словам Кольбека, во
избежание пожаров курение табаку на улице воспрещается законом под страхом
серьезного наказания плетьми. То же наказание существует и у персов. Так,
Эхердин рассказывает, что некий капитан, начальник караула шахского сераля,
подвергся экзекуции за то, что допустил иностранца остановиться у ворот
дворца его величества и заглядывать внутрь двора. Китайцы употребляют для
порки особый деревянный инструмент, по наружному очертанию похожий на
большую круглую ложку. В арабских рассказах из "Тысячи и одной ночи",
которые, как-никак, являются верным изображением того времени, в сказке о
сапожнике Бакбаре, мы находим подтверждение того, что у арабов существовал
аналогичный обычай. Сапожник этот настолько сильно влюбился в одну особу,
отличавшуюся необычайной красотой, что целыми днями стоял и не спускал глаз
с ее окон. Дама эта, от всей души насмеявшаяся над несчастным сапожником,
через свою рабыню позволила ему войти к ней в дом и заявила ему, что сделает
его своим возлюбленным только тогда, когда он, гоняясь с ней наперегонки в
большом доме, нагонит и схватит ее. Но для того, чтобы иметь возможность
быстро бегать, плутовка приказала ему раздеться до нижней рубашки
включительно. Сапожник, разумеется, согласился. После того, как он пробежал
за красавицей несколько комнат, увлекаемый ею, он очутился в длинном и
мрачном коридоре, в конце которого виднелась открытая дверь. Развив
возможную быстроту, сапожник помчался туда и, к необычайному своему
изумлению, очутился, пробежав двери, на одной из улиц Багдада, которая была
заселена, главным образом, кожевниками. Неожиданное появление Бакбара в его
необычайном костюме произвело такое впечатление, что кожевники схватили
беднягу и хорошенько обработали ремнями наиболее мягкие и пухлые части его
тела. В довершение всего на место происшествия явилась стража и приговорила
неудачного ухаживателя к ста ударам по пяткам и к изгнанию из города. В
последующем изложении мы докажем благосклонным читателям нашим, что сечение
в течение довольно продолжительного времени являлось на всем свете просто
обычаем и что в тех странах, где этот обычай еще и по сие время удержался в
школах и тюрьмах, он применялся к тем именно частям тела, на которых люди
имеют обыкновение сидеть.

globus · 23.05.2010 18:01:23

ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У ЕВРЕЕВ

Происхождение телесного наказания, без сомнения, относится к давно
прошедшим временам. Первое упоминание о нем мы встречаем во второй книге
Моисея (глава пятая), где говорится о том, что Фараон отдал приказ избить
израильтян. Он требовал от них, чтобы они ежедневно доставляли известное
количество кирпичей, и если обнаруживалась недостача в доставке этой
натуральной повинности, то выборные, наблюдавшие за правильным ходом дела,
подвергались обычно солидной порке. В Ветхом Завете за определенные грехи
полагается телесное наказание, а в иудейских законах имеются даже указания
на то, сколько именно разрешается в каждом отдельном случае отпускать
ударов. "И если безбожник заслужил наказание палками, то пусть судья
прикажет ему тут же пасть ниц, и тут, в присутствии судьи, виновный получит
столько ударов, сколько ему полагается, в зависимости от содеянного им
преступления. Если наказуемому дано уже сорок ударов, то больше бить его не
следует". И в Новом Завете мы сталкиваемся очень часто с телесными
наказаниями. Все евангелисты рассказывают, что Иисус Христос до распятия был
наказан плетьми. Евангелист Иоанн говорит, что Иисус свил плеть из веревок и
изгонял ею менял из храма. В апостольских посланиях говорится, что апостолов
наказывали розгами, и сам апостол Павел, повествуя о своих страданиях и
преследованиях, перенесенных им во имя Евангелия, говорит: "От иудеев мне
досталось менее на один сорока ударов" и "три раза меня секли розгами, один
раз меня забросали камнями, три раза я претерпел кораблекрушение, целый день
и целую ночь провел я в пучине морской". И затем далее: "Других искушали
жестокими насмешками и пытками, тюрьмой и оковами". Приведенные нами из
Священного Писания места говорят о порке только как о наказании, и ни под
каким видом не относятся к добровольному бичеванию, и еще менее того к
чрезмерному применению плети, вошедшей в обиход монашеской жизни.
Законы Моисеевы определенно ограничивают количество ударов числом
сорок, в действительности же у евреев принято было давать только тридцать
девять ударов. Объясняется это правило так: быть может, при счете произошла
ошибка, и потому пусть наказуемый не подвергается случайности получить
больше, нежели полагается. Существовало, правда, еще одно основание, почему
евреи ограничивались тридцатью девятью ударами. Плеть, с помощью которой
производилась экзекуция, приготовлялась из кожи и состояла из трех ремешков,
один из которых выделялся своей длиной настолько, что при каждом ударе
захватывал по всей поверхности тела; два другие ремня были покороче. Поэтому
били тринадцать раз, что составляет тридцать девять ударов, а ведь следующий
удар привел бы уже к числу сорок два и т. д.
Защитники флагеллянтизма всеми мерами старались обосновать свои взгляды
на Священном Писании и повсюду ссылались на него; в конце концов они
перелистали всю Библию, но тщетно. Помимо приведенных выше мест, имеются еще
два, которые указывают на бичевание, и на них-то ссылались во всех тех
случаях, когда желательно было указать, что телесные наказания и связанное с
ними умерщвление плоти с точки зрения Библии являются рекомендуемыми
способами, В псалме 73 Давид поет: "И я мучился ежедневно и каждое утро
получал наказание". В словах первоначального текста говорится "fi
flagellats", т. е. был сечен" и, если их понимать буквально, они могут
означать, что псалмопевец имел привычку или обыкновение ежедневно по утрам
путем бичевания умерщвлять плоть свою. Большинство специалистов
придерживается того мнения, что слова эти нужно понимать не буквально, а
фигурально, т. е. что удары обозначают горести и преследования, которые
суждены на этом свете хорошим людям. Последнее место подобного же характера
находится в письмах Павла к Кориннам и подлежит большому сомнению. Павел
говорит: "Я заглушаю мое тело и укрощаю его". Многие известные писатели и
знатоки этого вопроса утверждали, что в этих словах апостол говорил о своем
обыкновении к умерщвлению плоти путем бичевания, чтобы таким образом
искоренять зарождавшиеся в нем грешные помыслы. Иезуит, патер Яков Гретцер,
уверяет, что в первоначальном тексте греческие слова буквально гласили
следующее: "Я покрываю свое тело рубцами и ранами, и оно изуродовано силой
ударов", причем этот перевод признается действительным некоторыми теологами.
Но если исключить мнение этих авторитетов, то греческие слова ни под каким
видом не могли обозначать собою добровольное бичевание. Кроме этого места,
то же самое встречается еще раз в притче о "назойливой вдове" (Лука, 18, 5).
"На это она не согласилась и оглушила меня". Слово "оглушила" обозначает,
собственно говоря, удар кулаком или палкой в подглазничную область, которая
обезобразилась или, как принято выражаться, которая покрылась синяками. Это
слово происходит от греческих игр, о которых именно и говорил апостол. На
втором плане может существовать еще и такое объяснение ему: обходиться с
кем-либо строго, холодно или жестоко, либо взять себя, как говорится, в
ежовые рукавицы, чтобы заглушить в себе те или иные греховные побуждения. К
этому нужно еще добавить, что Павел, говоря о действительных, настоящих
ударах, никогда приведенного выше выражения не употреблял. Большинство
греческих и римских отцов церкви придерживается того взгляда, что Павел
вовсе не прибегал к самобичеванию и что в упомянутом случае он хотел только
выразиться эмблематически и символически.
Судя по Талмуду (написанные за 500 лет до Рождества Христова законы и
названные так в отличие от Моисеевых или писанных законов), содержащему в
себе некоторые предания, можно полагать, что у евреев также существовал род
добровольного бичевания. В одной из глав ("Малкос") говорится, что евреи,
прочитав издавна установленную молитву и покаявшись друг другу в своих
грехах, приступали к бичеванию один другого. Буксторф, считающийся лучшим в
данных вопросах авторитетом, в своем труде "Еврейская Синагога", относящемся
к 1661 году, пишет об этом обряде следующее: "В каждой еврейской синагоге
находятся два человека, помещающиеся в особом углу комнаты; один из них
распростирается на полу, головой к северу, ногами к югу - или иногда
наоборот - а другой, оставаясь в стоячем положении, наносит первому тридцать
девять ударов по спине с помощью ремня, сделанного из коровьей кожи. Секомый
повторяет при этом троекратно тридцать восьмой стих 78 псалма; по-еврейски
стих этот заключает в себе как раз тридцать слов, причем, при произнесении
каждого слова, наносится новый удар, и, когда наступает третий раз,
завершается положенное по правилу количество ударов. По окончании этой
операции "хирург" превращается в свою очередь, в пациента. Он ложится на пол
точно так же, как и его жертва, причем последняя разделывает по-братски
добровольца так же, как он сам прежде проделал это. Именно таким образом
происходит обоюдное наказание за грехи, и - как выражается ученый - "оба
трут друг друга, словно ослы". Подобный обычай еврейской "дисциплины" описан
в книге, носящей заглавие "Граф Телеки. История новейших еврейских обрядов и
обычаев".

globus · 23.05.2010 18:02:07

ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У РИМЛЯН

Телесные наказания у древних римлян имели чуть ли не самое широкое
распространение; об этом свидетельствуют исследования многих авторитетных
писателей-историков. В каждом доме обязательно можно было встретить картины,
на которых изображались применявшиеся в то время для наказания инструменты и
вспомогательные средства В судейских камерах судьи были окружены огромным
выбором всевозможных плетей, кнутов, розог и кожаных ремней, и все это имело
в виду устрашение обвиняемого. Помимо того существовал еще целый арсенал
пособий, специально предназначенных для наказания рабов, из числа таких
инструментов назовем особого рода бечевки, изготовлявшиеся исключительно в
Испании. Орудия наказания носили различные имена. Так, например, известна
Гегша, представлявшая собою плоский кожаный ремень, слывший в то время одним
из самых милосердных и нежных инструментов. Далее следует Sctica,
сплетенная из витого пергамента, затем - flagella и, наконец, самый ужасный
инструмент - flagellm. Эта штука наводила сильнейший трепет и
приготовлялась из скрученных полосок коровьей кожи. В третьей сатире своей
первой книги Гораций описывает различные градации этих "устрашающих
средств". Он рассказывает, между прочим, о том, как некий судья держал своих
служащих в ежовых рукавицах, затем обращается в ироническом тоне к
последователям стоицизма, проповедовавшим меры устрашения и утверждавшим,
что все преступники равны и, следовательно, все наказания должны быть
одинаковы. "Сделайте себе за правило, - говорит Гораций, - чтобы
накладываемое вами наказание постоянно находилось в соответствии с
совершенным преступлением. Если преступник заслуживает быть высеченным
только плеткой из скрученных полосок пергамента, то не подвергайте его
наказанию с помощью ужасных кожаных нагаек. А того, что вы накажете
кого-либо ударами плоского ремня в то время, когда он заслужил более тяжелое
наказание, - я нисколько не боюсь!"
Существовали еще более ужасные инструменты, нежели упомянутый выше
flagellm, а именно: длинные бичи или кнуты, в окончание которых вплетались
металлические шарики, усеянные маленькими острыми иголками. Сечение рабов в
древнем Риме производилось настолько часто, что остряки того времени
наделяли несчастных прозвищем по роду полученного ими наказания; так,
например, существовали bestiones, bcoedoe, verberonnes, flagriones и т. д.
Наказания, налагавшиеся на рабов, и тот ужас, который они внушали
несчастным, служили очень часто темой, на которой охотно останавливался в
своих комедиях Платон. Так, например, в его "Эгедике" один из рабов,
являющийся в пьесе главным действующим лицом, увидел, что повелитель его в
одно прекрасное утро обзавелся новой плетью, и из этого заключил, что
господин открыл все его замыслы! Всевозможные телесные наказания служили для
Платона неисчерпаемым источником для острот и шуток. В одной комедии раб в
шутку обращается к другому невольнику и спрашивает его: сколь в нем весу,
когда он висит нагишом привязанный к балке, а к ногам его прикреплены
стофунтовые тяжести? Необходимо заметить, что подобный груз привешивался к
рабам постоянно во время наказания, чем имелось в виду, как мы уже упоминали
выше, препятствовать им наносить своими ногами толчки экзекутору. В другом
месте Платон делает намеки на ремни из коровьей кожи, из которых
приготовлялись батоги, и советует рабам топтать их ногами; при этом Платон
погружен в глубокое раздумье по поводу удивительного факта, заключающегося в
том, что "мертвая скотина может наносить вред живому человеку".
Мы могли бы привести массу обычаев и привычек старого Рима,
характеризовавших то могущественное положение, которое занимала в то время
плеть или розга. Так, например, сечение и бичевание рабов получило такие
права гражданства, что плеть или палка могли быть символом жизненного
положения этих несчастных. Камерарнус повествует об особенном обычае,
существовавшем в течение довольно продолжительного промежутка времени и
заключавшемся в том, что позади триумфатора, в его колеснице, стоял человек
с плетью в руке. Это должно было означать, что судьба человека вообще крайне
изменчива и что с величия славы можно опуститься до положения простого
работника-невольника.
Для того чтобы высечь рабыню, вполне достаточным основанием у римлянки
- по словам Ювенала - служил нос невольницы, который почему-либо не нравился
капризной госпоже; иными словами, говорит этот автор, стоило римлянке быть
недовольной своей собственной внешностью, как за это расплачивалась ни в чем
не повинная рабыня. У некоторых матрон существовало даже правило, в силу
которого рабыни, занимаясь прической своей госпожи, должны были оставаться
полуобнаженными, чтобы в случае малейшей погрешности, происшедшей вследствие
незначительной неловкости, быть готовой к восприятию того количества ударов,
которое заблагорассудится назначить пришедшей в негодование барыне. Эти
прелестные фурии дошли в конце концов в своей жестокости до того, что в
первом периоде империи их власть была до некоторой степени сокращена. Во
время владычества императора Адриана некая дама была приговорена к
пятилетней ссылке за то, что жестоко обращалась со своей рабыней. Если
случалось так, что прислужницы разбивали стакан или во время варки портили
какое-либо кушанье, то заранее могли рассчитывать на самую ужасную порку,
которая нередко производилась в присутствии гостей, дабы их поразвлечь. И
действительно, гости были крайне благодарны за доставленное им бесплатное
зрелище. Ювенал, описывая настроение одной римлянки, недовольной своим мужем
и поэтому обрушивающейся на рабов, выражается буквально следующим образом:
"О, горе ее прислужницам! Горничные должны снять верхние платья свои,
прислужник получает упреки за долгое отсутствие свое. Полосы кожаных ремней
разрываются о спины некоторых рабынь, у некоторых потоками струится кровь
под ударами плетей, у других - вследствие ударов батогами из пергамента".
С течением времени жестокость знатных римлянок по отношению к своим
прислужницам достигла таких колоссальных размеров, что один из консулов
выпустил даже особое по этому поводу постановление. Пятый канон этого
любопытного документа гласит: "Если какая-либо дама, рассердившись на свою
рабыню, бьет ее сама или заставляет наказывать других, и если наказанная
умрет до истечения трех дней после экзекуции под влиянием перенесенных
истязаний, то здесь сомнительно утверждать, что смерть наступила случайно
или преднамеренно. Но если при следствии окажется наличность
преднамеренности, то виновная госпожа должна подвергнуться ссылке на
семилетний срок; в случае же недоказанности преднамеренности, срок ссылки
сокращается до пяти лет".
Матроны, содержавшие большой штат прислуги, никогда не унижались до
того, чтобы лично наказывать провинившихся рабынь. Но одна из знатных
римлянок не побрезговала этим занятием, и за это Овидий насмехается над ней
в следующих выражениях:

"Я ненавижу ведьму, которая мучает свою прислугу,
Колет иголками и причиняет боль острыми гвоздями,
Вызывает кровь и слезы на глазах несчастной...
И тот в душе проклинает ее, который отдал ей свою руку и сердце."

Для приведения экзекуции в исполнение содержались особые рабы, носившие
название lorarii. Доставалась работа и официальным палачам, известным под
именем carnifices. Особым благоволением для рабынь считалось быть наказанной
рукой своей госпожи и повелительницы. Наиболее жестокой считалась порка
тогда, когда она поручалась специально для этой цели назначенной женщине.
Немедленно же после распоряжения матроны несчастная "преступница"
схватывалась, привязывалась за собственные косы к косяку двери, столбу или
колонне, и начиналась экзекуция, производившаяся по обнаженной спине либо
скрученными веревками, либо плетью из воловьего хвоста, пока госпожа не
произносила: "Довольно!" или "Ида!"
Но не только рабов и рабынь секли римляне и римлянки: они применяли это
средство по временам и к тем любвеобильным юношам, которые имели дерзость
заводить в доме их амурные интрижки. Наиболее излюбленным и подходящим
нарядом для подобных приключений считалась верхняя одежда рабов, так
называемый китель; в таком костюме каждый мужчина мог проникнуть в любой дом
и незамеченным остаться там столько, сколько возможно. Но если случалось
так, что хозяин дома примечал непрошенного гостя, или же если верная мужу
жена сама рассказывала ему о дерзком посетителе, тогда последний
рассматривался как бежавший от своего господина раб, проникший в чужой дом с
преступными намерениями, и тут уж с ним обращались, как с настоящим рабом.
Обстоятельства для отомщения были во всяком случае благоприятны, а если
принять во внимание суровый темперамент древних римлян и их ревнивый нрав,
то нетрудно, разумеется, предположить, что они не упускали столь подходящего
случая. Кончалось дело тем, что какой-нибудь юный Дон-Жуан, возымевший
намерение совратить с пути истинного жену ближнего своего, жестоко в этом
раскаивался... Подобные экзекуции, как нетрудно догадаться, были для
настоящих рабов огромным развлечением и составляли для них целое
празднество.
Но зачастую случалось так, что, вследствие обширного штата рабов в
римских домах, искателей любовных приключений открывать не удавалось.
Известный историограф Саллюстий вознамерился ухаживать за Фаустиной, женою
Мило и дочерью Туллии, но был пойман и не только жестоко избит, но и
вынужден был уплатить значительную сумму денег в виде штрафа за
непозволительное поведение.
Помимо своей роли как инструмента для наказаний, плеть была в большом
ходу у древних римлян во время религиозных празднеств, а именно во время
праздника Луперкалий, основанного в честь божества Пана. Название этих
торжественных церемоний происходит от Луперкала, обозначавшего место на
подошве Палатина, где производилось жертвоприношение. Празднество Луперкалий
справлялось пятнадцатого календа марта месяца, т. е. 15 февраля или, как
говорит Овидий, на третий день после ид. Учредил Луперкалий Эвандер.
Виргилий говорит о танцующих Sol и нагих Lperci, причем комментатор
объясняет нам, что эти lperci представляли собою особых любителей, догола
раздевавшихся во время какого-либо торжества, расхаживавших в таком виде по
улицам Рима с плетью из козьей кожи и избивавших всех встречавшихся им по
дороге женщин. При этом женщины не убегали, а наоборот, протягивали свои
руки ладонями вверх и подставляли их под удары, ибо существовало поверье,
что экзекуция ладоней или других частей тела влияет на то, что пострадавшая
становится "плодородной" и приобретает способность с наименьшими страданиями
разрешиться от бремени. В самые древние времена Рима существовало два
подразделения этих луперков, которые носили имя двух самых знатных римских
фамилий: квинтилианы и фабианы, к которым позднее была присоединена еще
третья фамилия - юлианы, названные в честь Юлия Цезаря. Сам Марк Антоний не
стеснялся фигурировать в роли liperci и, бегая нагишом по улицам, обращался
даже к народу с речами. Празднество это было введено во времена Августа,
затем было несколько видоизменено и обновлено и держалось до периода
царствования Анастасия, т. е. до 496 года, уже гораздо позднее после
возникновения христианства. В роли луперков бегали по улицам члены самых
родовитых домов, причем с течением времени в самой церемонии было сделано
большое улучшение (!). Женщины уже не довольствовались ударами, наносимыми
по руке, а в свою очередь также раздевались и таким образом доставляли
луперку возможность еще рельефнее доказать силу и ловкость своих мышц.
Шутники утверждали, что дамы приходили в такой восторг от подобного
"удовольствия", празднество представлялось настолько восхитительным и так
нравилось всем, принимавшим в нем участие, что сохранилось даже позднее
того, как многие другие языческие обряды и обычаи перешли в область
воспоминаний. Конец этим луперкалиям был положен папой Гелазиусом, но его
запрещение встретило столько неудовольствия и возражений, что он вынужден
был даже написать и обнародовать особую извинительную записку.
Бичевание во время празднеств вошло у многих народов древнего мира
просто в род обряда; свое происхождение оно берет из Египта. Отец истории
Геродот рассказывает, что во время ежегодного праздника в Бузурисе в честь
богини Изиды "в то время, когда совершалось жертвоприношение, все
поклонявшиеся в количестве нескольких тысяч человек, мужчины и женщины,
занимались избиением друг друга". По убеждению сирийцев, таким поведением
можно было умилостивить божества; при этом жрецы пользовались особым
инструментом, приготовленным из сплетенных из шерсти веревок с заделанными в
них небольшими узлами.
В Лакедемонии ежегодно устраивался праздник, называвшийся "день
бичевания"; он состоял, главным образом, в том, что перед алтарем Дианы
усердно секли мальчиков. Аналогичные описания встречаются у различных
авторов, причем все историографы сходятся в том, что родители и друзья
наказываемых мальчиков при этой торжественной экзекуции не присутствовали.
Таких мальчиков избирали преимущественно из самых знатных домов, и только
позднее допускалось вербовать жертв из менее почтенных слоев населения и из
служащего класса. Церемония производилась особым служащим, от которого
требовалась полнейшая строгость и отсутствие жалости; для того же, чтобы
исключить возможность более сострадательного отношения, у алтаря во время
экзекуции находился жрец с небольшой статуэткой богини в руке, которая при
малейшем ослаблении ударов плети внезапно становилась невыносимо тяжелой.
Родители требовали от своих сыновей полнейшего воздержания от криков во
время порки, ибо самое незначительное, но громкое выражение боли считалось
для лакедемонянина позорным. Очень часто из ран мальчиков струилась кровь,
и, несмотря на это, редко раздавался стон или вообще какое-нибудь выражение
страха или боли, хотя многие из секомых так и умирали под плетью. Подобная
смерть считалась в высшей степени почетной, похороны несчастной жертве
устраивались самые торжественные, и голова покойника украшалась венком из
прекрасных цветов. Происхождение этого празднества остается до сих пор
неисследованным. По мнению некоторых, учреждение его относится к Ликургу,
который таким путем имел в виду приучить спартанское юношество к лишениям,
болям и терпеливому отношению к ранам. Это называлось "закалить мальчика".
Другие же утверждали, что такие экзекуции были предписаны, но смягчены
впоследствии оракулом, который требовал, чтобы на алтарь Дианы приносилась в
качестве жертвы человеческая кровь; учредил их, будто бы, по словам этих
историографов, Орест после того, как привез изображение Дианы из Тавриды в
Грецию. По другим преданиям, Павзаний, совершая жертвоприношение богам,
перед началом войны против Александра Македонского, подвергся нападению
огромного количества лидийцев, помешавших обряду и обратившихся в бегство
после того, как на них посыпался град палок и камней, служивших в руках
спартанцев единственным оружием самозащиты. В воспоминание этого события и
было введено избиение мальчиков, которое почиталось всеми так глубоко, что
пережило многие политические течения, существовавшие в спартанской
республике О фракийцах также рассказывается, что в определенных случаях
народ этот прибегал к порке юношей из лучших семейств, причем экзекуция
производилась самым жестоким образом.

globus · 23.05.2010 18:06:27

ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ В ХРАМАХ

К сожалению, не сохранилось никаких указаний на то, существовало ли
бичевание в первых монашеских орденах, а статуты, установленные основателями
их, не упоминают о добровольном употреблении плети или розог. Предания,
дошедшие до нас об этом периоде, говорят, главным образом, о тех наказаниях,
которые применял "отец лжи" по отношению к святым; основанием для этого
служило, по всем вероятиям, то обстоятельство, что чрезмерная святость
казалась ему невыносимой.
Святой Антоний, основатель монашеской жизни, был особенно в данном
случае почтен. Диавол часто навещал его, испытывал его добродетели, всеми
способами старался искоренить в нем все хорошее и очень часто прибегал при
этом к применению плети и розог. Такой же участи подвергались и другие
святые. Хотя самобичевание и не требовалось древними монашескими статутами,
тем не менее оно считалось превосходным исправительным методом, причем
власть начальника ордена всегда простиралась до того, что наказание им
телесного наказания считалось безапелляционным. И еще до возникновения
монастырей вообще епископы первых христиан пользовались преимуществом
наказывать телесно членов как своей, так и другой общины.
В подобных экзекуциях настоятели монашеских орденов пользовались
неограниченными полномочиями. И если кто-либо из монахов попадался в краже
или в членовредительстве, либо изобличался во лжи и, несмотря на
предостережение братии, все-таки не исправлялся, то, провинившись в третий
раз, должен был в присутствии всех братьев подвергнуться процедуре
увещевания. Но если и это оставалось без результата, то порочный брат должен
был понести самое строгое наказание розгами. В другом монашеском правиле
говорится о воровстве: "Если монах уличается в воровстве - если он
заслуживает еще, чтобы его называли монахом! - то должен подвергнуться
телесному наказанию, как за повторный случай распутства, и даже еще с
большей строгостью, ибо только развратное поведение могло побудить его
совершить кражу". В числе преступлений или проступков, подлежащих наказанию
поркой, значился также каждый вид непристойных действий, совершенных над
мальчиками или братьями-монахами, причем в подобных случаях наказание
приводилось в исполнение публично. Жесточайшие порки назначались всем тем,
которые упорно отказывались раскаиваться в своих грехах, проявляя при этом
чрезмерную гордость и не желая явиться к своему непосредственному начальству
с полной повинной. Попытки убежать из монастыря также наказывались розгами,
а за распутное поведение полагалось публичное наказание. Само собой
разумеется, что общение с представительницами другого пола было строжайше
запрещено монахам, и за малейшее отступление от предписанных на сей предмет
правил полагался жестокий штраф. Среди правил этого рода находим следующее:
"Тот монах, который остается наедине с женщиной и ведет с ней интимные
разговоры, переводится на два дня на хлеб и на воду либо подвергается
двумстам ударам". Такое назначение наказания, т. е. приравнение основателем
монашеского ордена лишения пищи к телесному наказанию, является липшим
доказательством того, какое высокое значение придавалось монашествующей
братией еде и питью. Следующий рассказ служит также великолепной
иллюстрацией того, какую чувствительность проявляли эти "друзья хорошего
стола". "Один монах-бенедиктинец разжился где-то хорошим винцом и
несколькими вкусно приготовленными блюдами; желая в то же время насладиться
всем этим с возможно большим комфортом, гурман в рясе пригласил нескольких
товарищей и отправился с ними в монастырский погреб, где духовная компания
расположилась в большой бочке так, чтобы быть скрытой от посторонних взоров.
Настоятель, заметив отсутствие нескольких монахов, пустился на поиски их и,
к огромному изумлению пировавшей братии, влез головой в бочку, служившую
временной столовой. Само собой разумеется, что монахи сильно испугались, но
настоятель успокоил их тем, что сам забрался в бочку и разделил с ними
трапезу. Спустя несколько чрезвычайно приятных часов, настоятель покинул
бочку, причем некоторые монахи были в восторге от его снисходительности и
общительности, в то время как другие не могли отрешиться от самых мрачных
предчувствий. Насколько последние были основательны, оказалось на следующий
день, когда настоятель попросил игумена (приора) занять его место, а сам
предстал пред всей братией и покаялся в том преступлении, которое совершил
накануне. Вместе с тем он ходатайствовал о назначении соответствующего
наказания. Провинившиеся монахи должны были последовать примеру своего
непосредственного начальника. В конце концов, благодаря умелому выбору
экзекутора, настоятелю удалось угостить каждого из своих вчерашних
собутыльников изрядной порцией солидных ударов".
Поспешность и аккуратность, с которой монахи торопились "вкусить"
трапезу, дала повод к известной пословице: "Поджидают его, словно монахи
настоятеля". Иначе говоря - вовсе не ожидают, а усаживаются за стол после
звонка, явился ли настоятель или еще не пришел.
Преступное общение с женщинами влекло за собой повторное покаяние при
помощи плети, причем существовало правило, в силу которого каждый, взирающий
плотоядным взором на женщину и не исправляющийся под влиянием телесных
наказаний, исключался вовсе из состава братии, дабы не заражать своим
поведением собратьев-монахов.
Основатели монашеского ордена питали такое большое доверие к
внушительности розги, что за всякий проступок непременно назначали
"березовую кашу", причем духовному начальству предоставлялось право по
своему усмотрению и желанию увеличивать количество установленных ударов. Нет
ничего, разумеется, удивительного в том, что подобными полномочиями
начальствующие лица пользовались зачастую очень широко, вследствие чего
верховная власть нередко должна была напоминать своим подчиненным, чтобы они
не особенно-то увлекались и не засекали преступивших монастырский устав
положительно до смерти. Законы не щадили также послушников и вообще
кандидатов на духовное звание и предписывали телесное наказание во всех тех
случаях, когда, по мнению старших, требовалось улучшить нравственность
будущих монахов и священников.
В женских монастырях настоятельницы в смысле назначения телесных
наказаний пользовались теми же правами, что и настоятели. Чаще всего
экзекуции подвергались те монашенки, которые погрешали против правил
приличия или не совсем строго относились к своим религиозным обязанностям.
Наказание, по уставу, должно было производиться в присутствии всех сестер,
причем в данном случае руководством служили слова апостола: "Наказывай
грешащих во всеобщем присутствии".
О самом способе выполнения экзекуции существовали в то время различные
взгляды и мнения. На состоявшемся в 817 году съезде духовенства в Аахене
постановлено было запрещение наказывать обнаженных монахов в присутствии
орденской братии. Некоторые монастыри строго придерживались этого
постановления, хотя в других настоятели предпочитали сечь по обнаженным
участкам тела, оставаясь при глубоком убеждении, что достоинство покаяния от
этого только повысится. Что касается самой наготы, то некоторые зашли в этом
направлении очень далеко, и существовало даже мнение, что нагота
представляла собой особую заслугу и должна была играть роль чего-то
священного. Греческие философы, носившие название циников, очень часто
появлялись в публичных местах в таком виде, как их мать родила, не прибегая
ни к лоскутам материи, ни к фиговому листу, причем их примеру следовали
также и индийские "гимнософисты", каковое слово означает почти то же, что
"нагое состояние". Святой Августин рассказывает об адамитах, населявших
Европу. Адамиты придерживались того мнения, что- скорее всего будут походить
на прародителей наших по грехопадению тогда, когда будут пользоваться тем же
костюмом, что и они. Поэтому на всех празднествах своих они игнорировали
платья, а по временам в таком виде появлялись даже на улицах. Приблизительно
в 1300 году во Франции возникла подобная же секта, которой народ присвоил
кличку скоморохов (Trlpins); последователи ее проповедовали учение о
наготе. Аналогичная секта образовалась в следующем веке в Германии под
именем пикардов. Они упорно проповедовали свое учение и постоянно появлялись
повсюду нагишом. В 1535 году секта анабаптистов сделала попытку устроить в
Амстердаме процессию в костюмах Адама, но была встречена враждебно
городскими властями и разогнана по домам. В "De Conformitatibs"
францисканских монахов помещена заметка о брате Юпитере, который в
упомянутом выше виде самолично устроил подобную процессию, не обращая при
этом никакого внимания на насмешки и презрение народа, равно как и своих
собратьев по ордену.
Такие процессии и появление совершенно обнаженных людей в публичных
местах, какое бы участники процессии название и прозвище ни носили, тем не
менее возбуждали в массе большой интерес и вербовали каждый раз все новых и
новых последователей и подражателей. Экзекуции без обнажения так же мало
нравились народу, как обнажение без порки. Оба момента должны были быть
соединены вместе, причем кающиеся в грехах должны были совершать умерщвление
своей плоти сознательно, с чувством заслуженности и с проявлением полной
терпеливости. Только при этих условиях был обеспечен успех, а праздники и
всякие торжественности казались благословенными!
Кардинал Дамиан, считавшийся большим авторитетом в деле всевозможных
экзекуций, решительным образом высказывался за обнажение во время приведения
в исполнение телесного наказания, причем защищал свой взгляд довольно смелым
доказательством: никто, говорил он, не должен стесняться показываться в
таком виде, в каком не конфузился сам Спаситель!
Еще задолго до того, как умерщвление плоти было санкционировано
церковью целым рядом возведенных в систему правил и предписаний, оно было в
обращении среди единичных фанатиков и святых. Пустынник Петр вырвал из рук
некоего офицера молодую девушку, которую тот хотел соблазнить, но тут у него
самого проснулась настолько сильная страсть, что он вынужден был запереться
и заняться самым жестоким самобичеванием. Таким образом на глазах сыгравшей
столь неожиданную роль девушки Петр восторжествовал над своей похотью!
Святой Бардульф, живший в 737 году, во время поста приказывал своему
прислужнику бичевать себя; к тем же мерам покаяния прибегал герцог
Аквитанский святой Вильгельм. Святой Рудольф был одним из самых строгих по
отношению к себе, ибо он накладывал на себя часто так называемое столетнее
покаяние и выдерживал его кряду в течение двадцати дней. Он запирался в
своей келий, брал в каждую руку по пучку розог и усердно стегал себя,
прочитывая в то же время весь псалтырь. За триста ударов и произнесение
нараспев тридцати псалмов покаяния прощались грехи, совершенные в течение
целого года; при этом считаем не лишним добавить, что, в силу упомянутого
выше столетнего покаяния, полагалось во время нанесения себе ударов пропеть
весь псалтырь двадцать раз! Эта метода была излюбленной у святого Доминика
Лорикатуса. Он обыкновенно раздевался донага и в часы отдохновения,
вооружившись двумя пучками розог, умерщвлял свою плоть. Продолжительность
подобного раскаяния в грехах регулировалась в описываемые времена временем,
потребным для прочтения или пения псалмов. В настоящее время покаяния
значительно видоизменились, ибо продолжаются теперь только ровно столько,
сколько требуется для произнесения в медленном темпе 51-го и 130-го псалмов.
Далее, рассказывают о святом Доминике, будто он носил постоянно плеть при
себе и наносил ею себе удары регулярно каждый день перед сном, независимо от
того, где именно приходилось ему ночевать. Более всего способствовал
введению бичевания в церковном обиходе конечно кардинал Дамиан, епископ
Остии, деятельность которого относится к 1056 году. Особыми предписаниями и
личным примером он способствовал сильному распространению подобного способа
умерщвления плоти, причем в его время сечение вошло положительно во всеобщее
употребление и сделалось необычайно модным. Повсюду можно было видеть людей
святой жизни различного ранга и положения с плетьми, розгами, ремнями и
вениками (метлы из прутьев) в руках, которые усердно стегали себя этими
инструментами, мечтая таким образом достигнуть благоволения божественной
силы. Светская власть не в состоянии была спасти от подобных покаяний даже
самых могущественных королей, а знатные мира сего всех стран подчинялись
духовной власти добровольно и увеличивали собою ряды самобичующихся.
В действительности, может показаться крайне удивительным, что
духовенство ввело столь болезненное обыкновение к применению розги и могло
выносить столько ударов при экзекуциях. Но мы не должны забывать, что
могущество духовных отцов по отношению к накладываемым на паству покаяниям
было неограниченно. Само покаяние представляло собою церковное таинство,
причем духовник не успокаивался до тех пор, пока его пасомый не выполнит
всех обетов, наказаний и параграфов, относящихся к умерщвлению плоти путем
самобичевания. Из истории мы видим, что короли, по простому и ничем не
мотивированному приказанию своих духовников, объявляли войны и предпринимали
крестовые походы в Святую Землю, что королевы паломничали по опасным дорогам
в священные города. После всего этого нечего уж удивляться тому, что церковь
с успехом могла ввести в обычай и обряд болезненное и тяжелое по жестокости
применение телесных наказаний.
Со времени введения последних многие одухотворенные и талантливые
писатели рекомендовали розгу и прочие атрибуты экзекуции в качестве самого
действенного средства для подавления плотских вожделений. Да и на картинах с
религиозными сюжетами очень часто фигурировал этот метод умерщвления плоти.
В своей "Ars poetica" Гораций поет: "Художники и поэты постоянно
пользовались радостным для них преимуществом иметь право решительно на все".
И на самом деле, в картинах религиозного содержания художники пользовались
своим правом широкой рукою. Они никогда не изображали портретов пустынников
и святых без того, чтобы в каком-нибудь углу полотна не фигурировали розги,
плети или подобные им инструменты для телесных наказаний, и если лики, как
выразился папа Григорий Великий, представляют собой "библиотеку
невежественных христиан", то, по мнению художников седой старины, розга
самым строжайшим образом должна была быть связана со святым образом жизни.
Начав с самобичевания, святые отцы Церкви, а за ними и духовенство
стали применять то же наказание по отношению к своей пастве, а с течением
времени приняли сами на себя роль исполнителей экзекуции. Само собой
разумеется, что подобное положение вещей породило различные злоупотребления,
и особенно во время исповеди кающихся грешниц. Неудивительно, что некоторые
духовники старались использовать каждый подходящий случай и с неудержимым
усердием потворствовали собственным своим страстям.
Всякий духовник, уже по своему амплуа, подвержен различным в упомянутом
смысле опасностям. Сплошь и рядом ему приходится выслушивать длинные
исповеди из уст женщин всякого возраста; при этом святому отцу передаются и
совершенные уже грехи, и те, которые вот-вот собирается совершить данная
исповедница. Поэтому нечего удивляться, что в голове духовника порою роятся
такие мысли, которые идут вразрез с данным им обетом. Зачастую случается и
так, что под видом серьезного покаяния молодые грешницы имеют в виду
исключительно соблазн своего исповедника. Одна из таких плутовок сама
призналась, например, что, прельстившись проповедническим талантом патера
Жирара и невзирая на то, что ему было уже за пятьдесят лет, она возымела
желание во что бы то ни стало обладать им. В руководствах, специально
написанных для духовников, последние предостерегались от интимных разговоров
с прекрасным полом, который в деле соблазнения гораздо более искусен, нежели
мужчины. Исповедникам рекомендовалось во время посещения их женщинами
оставлять все двери исповедальни открытыми и, кроме того, на видных местах
повесить те выдержки из псалмов, которые наиболее соответствуют данному
положению и могут служить средством к укрощению животных инстинктов и злых
мыслей. Вот подходящее выражение из "Retro Satanes": "Изыди, сатана!" Таким
образом имелось в виду устранить возможность соблазна.
Впрочем, в нашем распоряжении имеется достаточное количество примеров
того, что духовные лица не препятствовали своим духовным дочерям
злоупотреблять подобными предписаниями; мало того, они сами очень часто
употребляли все усилия для того, чтобы злые помыслы кающихся грешниц не
явились общественным достоянием. В своем рассказе "Горы Каталонии" Лафонтен
рассказывает о подобных случаях. Некий испанский монах, например, уговаривал
молодых женщин жить с ним в "святом общении". Другие для достижения тех же
целей прибегали к розгам, возражая на естественное чувство стыда,
появлявшееся при экзекуции у духовных дочерей, ссылкой на Адама и Еву,
которые пребывали в раю также оголенными, и на обряд крещения и воскресения
Господня.
Сечение рассматривалось как необходимый симптом подчинения церкви,
равно как и род удовлетворения за совершенные грехи; при этом отлучение от
церкви никогда не обходилось без того, чтобы кающийся не подвергся
предварительно публичному наказанию. Генрих II Английский безрассудными и
наглыми речами старался убедить многих, что требуется смерть Фомы, епископа
кентерберийского. Вскоре епископ действительно был убит, и, несмотря на то,
что король выражал по этому поводу великое свое сожаление, церковь до тех
пор не хотела дать ему отпущение, пока он не подставит обнаженную спину свою
под удары розог. Покаяние в грехах было совершено в Кентерберийском
кафедральном соборе. Король преклонил колена пред могилой убитого Фомы,
обнажился до половины, спустил власяницу, покрывавшую его плечи, и от руки
каждого присутствовавшего в соборе епископа получил по пяти ударов, а монаха
- по три (их было восемнадцать). Экзекуцию начал Фалиот, стоявший рядом с
королем с особой "монашеской розгой" (balai) в руке.
Генрих IV также должен был подвергнуться подобному церковному покаянию,
прежде чем за еретичество отправиться в ссылку, но он был очень хитер и
всеми способами постарался избавиться от этого наказания путем подставных
лиц. Его заместителями были монсиньор Д'Осса и монсиньор Дю Серрон, сейчас
же вслед за сим получившие сан епископа. Наказание было произведено самим
папой, причем во время экзекуции распевалось Miserere; судя по дошедшим до
нас сведениям, розга, как бы из уважения к личностям наказуемых, была
особенно к последним милостива.
Еретики не были изъяты из сферы действия плети; наоборот, она очень
часто гуляла по их спинам; при этом духовные отцы имели в виду возвратить
ослепленных к церкви. И если только верить биографам святых, то прекрасная
половина человеческого рода, в свою очередь, имела также долю в этих
убедительных увещеваниях. Очень часто легкомысленные и лукавые женщины
беспокоили преданных отцов церкви, причем последние крайне редко отпускали
их без того, чтобы не прописать грешницам основательной порки. О Бернардине
из Сиены рассказывают, как в ответ на любовное признание молодой жинщины он
ответил энергичным языком розги, причем рассказчик прибавляет: "Отведавшая
березовой каши женщина еще сильнее возлюбила святого отца, теми же чувствами
проникся к нему и муж красавицы, узнавший о ее похождениях".
Последователи самобичевания не ограничивались исключительно
предписаниями и примерами бичевания самих себя и других при каждом удобном
случае и, наконец, длинными и учеными трактатами. Нет! Для проповедования
основ своего учения они изобретали всевозможные изумительные истории.
Возможно, что в своем воодушевлении они сами верили в них, либо
предполагали, что всем этим небылицам прежде всего поверит простой народ.
Один из святых утверждает даже, что путем бичевания можно спасти грешные
души из ада, что неоднократно подтверждалось примерами. Монах по имени
Винцент (Викентий) рассказывает, что в монастыре Святого Сильвестра в Италии
умер монах и, когда вся братия пела у гроба его заупокойные молитвы, он
вдруг воскрес, стал ужасно браниться, проклинал Бога и Деву Марию за то, что
в аду его сильно мучили, причем пение псалмов нисколько ему не помогло.
Несмотря на усердные увещевания, монах не переставал богохульствовать до тех
пор, пока монахи, присутствовавшие при этом, не разделись догола и не стали
истязать себя плетьми... И вдруг свершилось чудо: грешник стал благоразумен,
начал просить прощения и раскаиваться. Он и до сих пор восхваляет Господа
Бога и молится ему и вообще обнаруживает полную покорность.
Помимо рассказов, трактующих о пользе бичевания, имеется еще целая
серия таких, которые созданы для вселения страха в неверующих. Кардинал
Стефан, ревностный противник флагеллянтизма, в наказание за свои "ложные
воззрения" скоропостижно, говорят, скончался. Де Шантре рассказывает об
одном парижском канонике Викторе и говорит, что последний всю жизнь свою
боролся с желанием подвергнуться бичеванию или самобичеванию. Незадолго до
своей смерти он в разговоре с одним из своих братьев по монастырю выразился,
что желает посетить последнего с того света. В один прекрасный день каноник
умер и действительно явился к монаху с визитом. "Ну-с, - спросил монах, -
как поживаешь, милый друг?" "О, прекрасно, - ответил умерший каноник, - но
вследствие того, что при жизни я не хотел наказывать свое тело, ни одна
душа, находящаяся в аду, во время моего странствования по чистилищу не
посмела нанести мне ни одного приличного удара".
Случается и так, что сечение происходит по предписанию дьявола. Святой
Виргилий рассказывает, что сам сатана отдал распоряжение - высечь вора
четырьмя розгами, так как он украл из алтаря одного святого четыре восковые
свечи. В свою очередь, и черту приходится временами получать порку, и даже
по назначению святых женщин, как повествуют нам о том преподобные отцы. В
своей книге "Причина происхождения празднества тела Христова" отец Физен
говорит об одной монашенке по имени Корнелия Юлиана; в комнате этой монашки
другие сестры слышали очень часто страшный шум. Этот шум объяснялся ее
борьбою со злым духом, которого она, крепко придерживая, награждала ударами
плети, топтала ногами и вообще жестоко издевалась над ним.
Святые, оказывается, часто покидали рай, и даже сама Дева Мария,
случалось, являлась на землю, чтобы защитить ревностных последователей веры
от притеснений и несправедливости. Некий епископ лишил сана одного каноника
за то, что считал его невежественным и неподходящим к духовному званию. Но
так как каноник этот являлся большим почитателем Божией Матери, то последняя
предстала как-то ночью в сопровождении некоего мужа пред епископом,
приказала выпороть его и велела назначить каноника на прежнее место.

globus · 23.05.2010 18:07:15

ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У КАРМЕЛИТОВ

Первоначальные правила, введенные в кармелитском ордене, отличались
своею мягкостью и содержали мало предписаний, касавшихся умерщвления плоти и
покаяния, равно как и других религиозных пыток. Святая Тереза,
основательница ордена босых мужчин и женщин кармелитов и кармелиток, первая
подала пример сурового бичевания. Она была не в меру преисполнена
религиозным фанатизмом, причем повышенная сила воображения ее,
необыкновенный полет фантазии и наклонности к приключениям
авантюристического характера настолько доминировали в ней, что из
первоначального нервного подъема духа впоследствии образовалось форменное
психическое расстройство. Уже семилетней девочкой она мечтала быть
причисленной к лику святых, бредила бичеванием и пытками, говоря обо всем
так, как мы привыкли слышать из детских уст о Робинзоне Крузо. В ней
зародилось желание вместе со старшими братьями удрать из родительского дома
к арабам, чтобы погибнуть среди этого народа во славу Иисуса Христа. Но
планы их стали известны отцу, который пребольно наказал дочь и сына розгами.
В имении отца Тереза вела отшельническую жизнь, наподобие анахоретов в
Сирии и Египте. Затем она стала увлекаться историями и рассказами, в которых
действующими лицами являлись рыцари, где говорилось о любви и войнах и где
описывались сцены пыток. Она до того увлеклась всем этим, так сильно
подобные книги воодушевляли ее, что отец не нашел иного исхода, как запереть
ее в монастыре. Здесь она совершенно отрешилась от мира, лучшими друзьями ее
сделались розга, плеть и виселица. Наиболее всего восхищал ее процесс
бичевания, доводивший ее буквально до энтузиазма. Она с удовольствием отдала
бы свою жизнь за то, чтобы быть в состоянии высечь весь мир и претерпеть
самой удары от всего мира - эти два обстоятельства целиком захватили собою
все мысли молодой монашенки. Поданный ею пример произвел колоссальное
впечатление, монахи и монашенки старались превзойти ее, и орденские правила
изо дня в день становились все строже и строже.
Обычное умерщвление плоти, или покайное наказание, совершалось монахами
по понедельникам, средам и пятницам, а монашенками - во все праздничные дни.
Бичевание продолжалось столько же времени, сколько молитва "Miserere",
которую распевали после богослужения. Производилось при этом оно так
энергично, что кровь с обнаженных спин струилась ручьями. Насчет особенных
экзекуций необходимо было испрашивать особое разрешение настоятеля. Этого
рода бичевания производились ночью, иногда два раза в день, иногда же
три-четыре раза за великопостный период. В определенные дни настоятель
собственноручно порол всех живущих в монастыре, встречая со стороны
последних полное смирение и благодарность. Одна из келий была запружена
розгами, причем каждый послушник и каждая послушница должны были лично
выбрать для себя "инструмент", наиболее отвечавший их вкусам. Самое тяжелое
покайное наказание носило название "Ecce homo". При выполнении этой
экзекуции кающийся должен был раздеться до пояса, покрыть свое лицо пеплом,
надеть на голову терновый венец, взять под левую руку крест, в правую руку -
плеть или розгу и затем, расхаживая по помещению, где происходили ежедневные
трапезы, и вознося к престолу Всевышнего обычные молитвы, - наносить себе
беспощадные удары. Особенно строго обращались с послушниками и послушницами
ордена: их наказывали за самые ничтожные и малозначащие проступки. Бывало
так, что на обнаженных спинах их сжигали бумагу, затем секли их и угрожали
исключением из братии до тех пор, пока несчастные не ходатайствовали о
назначении им еще более суровых наказаний. Согласно существующему
предписанию, кающиеся должны были пасть на колени, обнажить свою спину и
после совершения экзекуции поблагодарить исполнителя наказания словесно и,
кроме того, поцеловать полу его платья.
У монашенок-кармелиток существовало три степени покаяния, в зависимости
от совершенного ими преступления или нарушения орденских статутов. Одних
наказывали в особых помещениях, других в присутствии всех обитателей
монастыря с настоятелем или замещающим его. Первый род наказания применялся
к тем монашенкам, которые бегали на кухню или посвящали слишком много
времени процедуре одевания. В комнату для посетителей монашенка не смела
являться одна: ее постоянно сопровождала другая кармелитка, которая все
время наблюдала за ней. И если монашенка говорила со своим гостем или
гостьей о светских делах, то приговаривалась к содержанию в течение девяти
дней в карцере и - для освежения - к порке через два дня в третий. Тому же
наказанию подвергалась монашенка-наблюдательница, присутствовавшая при
совершении преступления и не донесшая об этом. Те, которые являлись в
комнату, предназначенную для приема гостей, сами наказывались три раза
розгами в присутствии всех сестер-монашенок и, помимо этого, переводились в
одиночное заключение на три дня на хлеб и воду. Если же провинившаяся, не
пригласив сестры, кроме того, разговаривала еще с посторонними, то наказание
в значительной степени усиливалось. Преступница должна была лечь на пол и в
таком положении просить прощения, затем должна была обнажить свои плечи и
получить от настоятеля столько ударов, сколько ему заблагорассудится.
Получив разрешение встать, она отправлялась в свою келью и, не пользуясь
обычными правами и преимуществами, оставалась там до тех пор, пока ей не
давали знать, что получилось от настоятеля прощение. Во время трапезы,
одетая в рубище, провинившаяся должна была лежать в столовой на полу, и
здесь получала она отпущенное ей количество хлеба и воды. При богослужении
она должна была лежать распростертой у входа на хоры, причем сестры либо
переступали через нее, либо ходили по ее спине.
Чрезмерная работа, любопытство и дружественная улыбка немедля также
наказывались. Ученые монахи, которым разрешалось носить обувь, влачили менее
тяжелую жизнь, но и среди них применение розги практиковалось сплошь и
рядом. Капуцинские верхние одежды их, равно как и рубашки, отличались
большим выкатом, благодаря чему плечи легко обнажались, и наказание
приводилось в исполнение. Чтение запретных книг, невнимание во время
богослужения и прочие проступки подобного рода безотлагательно наказывались
розгами. Существовало пять степеней наказания. За незначительные промахи
преступник должен был стать пред настоятелем на колени, целовать его платье
и ноги (несмотря на то, что последние были очень грязны!). При второй
степени применялось простое сечение. Третья степень влекла за собой
несколько дней строгого поста и публичную экзекуцию. Четвертая степень
знаменовалась жесточайшей поркой розгами. Приговоренный к наказанию
раздевался в столовой и, насытившись вдоволь "березовой кашей", запивал и
заедал ее хлебом и водою, принесенными ему на деревянной тарелке. За
особенно значительные грехи назначалась тюрьма и пытка, и преступники, после
варварской экзекуции розгами, голодные, холодные и нагие, отправлялись в
деревянных колодках в сырую темницу.
В столь строгом ордене, каким является орден кармелитов, находились,
само собой разумеется, и другие блестящие примеры умерщвления плоти путем
телесных истязаний, помимо святой Терезы. Так, одна из монахинь имела
обыкновение наносить себе удары с помощью кочерги, другая, а именно
Екатерина из Кордоны, носила так ревностно власяницу и железные цепи, что
последние врезались ей в тело и причиняли, по всем вероятиям, хотя и
добровольные, но невыразимые мучения. Зачастую Екатерина эта истязала себя
цепями, крючьями, плетьми, густо снабженными металлическими шипами и иглами;
жила она уединенно в пещере, подушкой служил камень, покрывалась она круглый
год тем единственным платьем, которое постоянно было на ней. В конце концов
она форменным образом сошла с ума и, как царь Навуходоносор, ползала по
полям, щипала траву и ела ее вместе с кореньями деревьев.
Отец Александр, кармелитский монах, наказывал себя плетью до тех пор,
пока буквально не выбивался из сил; затем он приглашал для продолжения
экзекуций кого-либо из послушников на помощь, а если случайно на его зов
никто не являлся, то он усаживался в покойное положение и духовно, мысленно
воспринимал удары, все время представляя своим духовным взором процедуру
истязания. Телесные наказания были, если можно так выразиться, насущным
хлебом для него, и он частенько отправлялся по своей инициативе в ризницу и
тем вымаливал себе разрешение на получение "освежающего".
Одним из самых изумительных членов ордена сестер-кармелиток была Мария
Магдалина Паппи, родившаяся во Франции в 1566 году. Уже в семнадцатилетнем
возрасте она была причислена к этому сообществу и своей любовью к телесным
истязаниям, т. е. к упражнениям в покаянии, достигла высшей степени
святости. Перед тем, как ложиться спать, она надевала на себя колючий пояс и
на голову - терновый венец и так проводила всю ночь. В виде же особого
наслаждения, которое она называла подкреплением и освежением, все
сестры-монашенки, по собственному желанию Марии Магдалины Паппи, секли ее
плотно привязав предварительно к алтарю.
Здесь необходимо упомянуть также об ордене Fontrevalt, учрежденном
Робертом Аубрисским. Он толковал по-своему главу 20 евангелиста Иоанна и
утверждал, что Иисус Христос проповедовал совместное сожительство обоих
полов, причем женщины должны властвовать над мужчинами. Таким образом монахи
и монашки, последователи этого ордена, вели под начальством настоятельницы
совместную жизнь, последствия которой не трудно, конечно, представить себе.
Явилась настоятельная необходимость изменить правила этого ордена, который в
1100 году и в следующие насчитывал целых пятьдесят монастырей.
Чаще всего монашенки секли послушников, и, если последние во время
экзекуции не проявляли достаточно смиреномудрия, им назначалось новое
наказание, причем задавался вопрос: не лучше ли быть высеченным нежной рукой
женщины, нежели грубой мужской рукой?

globus · 23.05.2010 18:08:00

ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У ТРАППИСТОВ И ДРУГИХ МОНАШЕСКИХ ОРДЕНОВ

Орден цистерианцев, основанный Робертом Альберихом и Стефаном, в
незначительной только степени требовал от своих последователей поклонения
флагеллянтизму. Другой орден, известный под именем Fenillant, члены которого
- мужчины и женщины - вели совместную жизнь, был орденом повседневной порки;
здесь монахи и монашенки попеременно секли друг друга. Орден Порт-Рояль не
оправдал возложенных на него надежд и упований и в 1709 году был
раскассирован иезуитами. Наиболее важные реформы в ордене цистерианцев были
проведены Ла-Траппом и Септфонсом. Риенсе Ла-Трапп жил в середине
семнадцатого столетия и в юности своей пользовался особенной
благосклонностью женского пола. После смерти герцогини Монтблазан, в которую
он был безумно влюблен, Ла-Трапп изменил коренным образом свой образ жизни и
занялся преобразованием уставов того монастыря, в котором он занимал
должность настоятеля. Он ввел сечение, работы в виде наказания и обет
молчания. В то же самое время были введены законы Септ-фонса и Бофорта, но
они не отличались той суровостью, как ла-трапповские, который от своих
современников получил прозвище палача ордена. В акте покаяния в грехах
главную роль, по требованию Ла-Траппа, играла розга. При вступлении в орден
дамы ей подносился красивый, новый "инструмент", причем твердо напоминалось,
что его нужно применять с усердием и строгостью.
В школах траппистов царила неимоверная и безграничная суровость: не
вовремя произнесенное слово, не в надлежащее место устремленный взор,
необычное наклонение головы или улыбка наказывались жесточайшим образом
розгами по обнаженным участкам тела. Ни в чем не провинившиеся должны были
нести наказание вместе с "преступниками" своей среды; таким путем
прививалось послушание. Подобные штрафы налагались на девятнадцати- и
двадцатилетних послушников.
Такой же режим царил и в женских монашеских школах. Монахини в
Падерборне должны были видеть удовольствие и развлечение в том, чтобы
наказывать розгами своих воспитанниц. Такое положение вещей закончилось
закрытием школ этого рода, причем Дон Августин, приобретший, благодаря своей
жестокости, печальную репутацию, вынужден был скрыться в Швейцарию, где не
встретил своему образу мыслей никакого препятствия.
Во время революции орден траппистов вынужден был бежать из Франции и
вернулся только с восстановлением в государстве порядка. Некоторые из
статутов и обычаев этого ордена были поистине ужасны. Трапписты носили
власяницу, железный пояс, сделанный из проволоки и снабженный колючими
шипами, внедряющимися в тело, и бичевали себя особыми инструментами из
толстой узловатой веревки. Время от времени голова кающегося трапписта во
время экзекуции просовывалась в особую дырку, носившую специальное название
"le tro patri". Таким образом траппист не мог знать, кому именно обязан он
своими страданиями.
Благополучие ордена было обеспечено и процветало под императорской
защитой, и мало-помалу количество приверженцев его росло, причем в период
времени с 1814 по 1827 год в нем насчитывалось одних только монахинь
приблизительно 600, расселенных в различных монастырях. Госпожа Аделаида
Бурбонская и мадам де Жанлис также находились в списке трапписток, причем
последняя под старость преклонялась пред могуществом розги еще усерднее,
нежели во времена своей цветущей юности. Аделаида Бурбонская совершала
умерщвление плоти положительно фанатично и относилась к болезненной
процедуре покаяния с изумительным смиренномудрием.
В Испании были основаны известные монастыри: королевское аббатство
Лас-Хуельгас и госпиталь в Бургосе. Оба эти монастыря отличались
колоссальным богатством. Они определяли некоторых из своих членов в
университеты, и, если студенты во время прохождения курса вели слишком
светский образ жизни, их приглашали в монастырь данного университетского
города и там в присутствии обитательниц женского пола беспощадно пороли.
Самой известной флагеллянткой среди цистерианцев была мать Базидеа из
Сиены. В дни своей молодости она прибегала для самоэкзекуции к железным
прутьям и истязала себя до тех пор, пока не плавала в луже собственной
крови. В зимние месяцы она проводила целые ночи напролет в снегу, летом
укладывалась спать на крапиву или шиповник. После экзекуции эта фанатичка
заставляла поливать свои раны уксусом или обсыпала их солью. Особенное
наслаждение испытывала она от порки, произведенной с помощью колючих веток
шиповника. Всякие колючки имели в ее глазах большую прелесть, нежели цветы,
и вместо кровати, усыпанной розами, она устраивала себе постель из гороха
или свинцовых пуль. Кульминационным пунктом блаженства Аделаиды Бурбонской
являлась возможность вертеться на острых, колючих предметах. Как-то раз она
приказала повесить себя за ноги к камину, в котором была зажжена мокрая
солома: таким образом она устроила себе копчение. В монастыре она удваивала
все эти пытки раскаивания в грехах и доходила в своих выдумках до того, что
духовник ее получил соответствующий запрос. Зато сама Аделаида Бурбонская
достигла таких высоких ступеней святости, что удостаивалась личных явлений
Иисуса Христа в виде особых видений...
Ее подражательницей и единомышленницей была Елизавета Жентонская; эта
отличалась еще большим мистицизмом и постоянно была окружена всевозможными
видениями. Благодаря неимоверным экзекуциям самого инквизиторски утонченного
свойства, она, по ее мнению, видела особые вещие сны. Наивысшим блаженством
для нее было сечение в совершенно обнаженном виде.

globus · 23.05.2010 18:08:39

ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У ФРАНЦИСКАНЦЕВ И У ПОДОБНЫХ ИМ ОРДЕНОВ

Орден францисканцев был основан в тринадцатом столетии Франциском
Ассизским, который славился среди современников как высокоодаренный и в
высшей степени одухотворенно-религиозный человек. После бурно проведенной
молодости Франциск Ассизский резко изменил свое поведение и энергично
занялся стремлениями духовного порядка, проявляя в данном случае столько же
силы воли и характера, сколько в своей прежней распутной жизни. Он добивался
всевозможными способами смирения и понимал его в духовном и телесном смысле
слова. Он бегал нагишом по улицам, ел сено и чертополох, как лошади и ослы,
подвергался побоям со стороны уличных мальчишек, несмотря на то, что в дни
детства и юности отец его тщетно пытался воспитывать своего сына при помощи
розог - тогда они имели совершенно противоположное действие.
Когда все заговорили о святости Франциска Ассизского, он основал свой
собственный орден, последователям которого в честь основателя присвоено было
название францисканцев. В первое время женщины к этому ордену не
причислялись, но затем, когда Франциск Ассизский познакомился с Кларой
Сейфо, которая была одухотворена так же, как и он сам, произошло изменение,
и, по настоянию этой женщины, появились и францисканские монашенки.
Воспитание Клары стоило отцу ее столько же трудов, сколько и родителям
Франциска Ассизского; розга была ей знакома с самого раннего детства. В
результате экзекуции усиливали только мистическое настроение Клары, и таким
образом более подходящей единомышленницы Франциску невозможно было
придумать. Сошлись они на почве, главным образом, совместных молитв,
обоюдного сечения и тому подобных духовных упражнений.
Так как Франциску невозможно было держать свою духовную невесту при
себе в монастыре, то он поручил ее бенедиктинцам, но и там преследования со
стороны родных продолжались. Когда же отец и дядя вздумали примерно наказать
экзальтированную Клару, случилось чудо: руки обоих мужчин неожиданно
утратили свои функции, стали бессильны, и таким образом девушка была
избавлена от экзекуции. Она убежала вместе со своей младшей сестрой от
бенедиктинцев, основала монастырь, который немедленно прославился и был
принят под опеку несколькими кардиналами. Кардинал Гугоминиус одобрил ее
систему покаяния и умерщвления плоти, хотя святой Франциск и рекомендовал
изменение предписаний ее ордена в смысле смягчения их.
После смерти Франциска и Клары ордена их распались на отдельные партии,
которые не всегда относились одна к другой доброжелательно. Изабелла, дочь
Людовика XIII, основала ветвь францисканцев, так называемых урбанских
монашенок. Несмотря на энергичные увещевания, она решилась уйти в монастырь,
мотивируя свой поступок тем, что порядок покаяния там более ей по сердцу,
нежели вне монастырских стен, и более приятен, чем радости придворной жизни.
Необходимо прибавить при этом, что дворцовая Обстановка Изабеллы мало чем
отличалась от сурового монастырского режима: так усердно занимались там
умерщвлением плоти. Она приобрела госпиталь и обратила его в монастырь,
названный ею "Смирение наших милых женщин". Причисленные к этому монастырю
монашенки, происходивщие преимущественно из знатных фамилий, с течением
времени подняли против сурового режима единогласный ропот, и дело кончилось
тем, что сам папа взял на себя труд пересмотра и смягчения статутов.
Основательница ордена капуцинов, Мария Лавренция Ломпа, представляла, в
свою очередь, блестящий пример фанатичности, святости и ханжества. После
смерти своего супруга, бывшего министром в Неаполе, она устроила госпиталь
для неизлечимо больных, сама же несла в нем обязанности простой служанки.
Стоило ей проявить в чем-либо нерадение по службе, как она сама настаивала
пред непосредственным начальством о назначении ей самого строгого наказания.
Чаще всего она раздевалась до гола, ложилась на пол и настоятельно требовала
наиболее энергичного применения стального прута, служившего излюбленным ее
инструментом для выполнения экзекуции. Несмотря на проявляемое усердие, ни
один из палачей не мог угодить ей; всех она упрекала в том, что удары
наносятся ей недостаточно сильные. Позднее она была назначена
настоятельницей одного из капуцинских монастырей, в котором скончалась от
последствий необузданного умерщвления плоти. Учрежденный ею монастырь
распался, на его месте кардинал Барониус устроил сиротский дом, но
призреваемые в нем бедные девочки, вследствие тяжелого режима и частых
экзекуций, чувствовали себя довольно плачевно и влачили далеко не завидное
существование.
Вторым ответвлением францисканцев явился орден кающихся, главной
персоной в котором и самой яркой звездой была итальянская графиня Анжелина
Корбен. В 12 лет она поклялась блюсти самым строжайшим образом свою
невинность, но, несмотря на данный обет, была через несколько лет вынуждена
под влиянием тяжелых репрессий со стороны отца выйти замуж. Брачную ночь
свою она провела в беспрерывной молитве. Молодому супругу не оставалось
ничего иного, как лицезреть процедуру самобичевания. Само собой разумеется,
подобное положение вещей не могло оставаться долго неизмененным, и молодой
человек начал настаивать на расторжении брака. Покинув мужа, графиня
Анжелина вместе с несколькими молодыми женщинами отправилась в Фолиньи и
основала там монастырь. С течением времени возникли с аналогичными статутами
другие монастыри, из числа которых назовем мадридский в Испании, где
значительное количество молодых девушек воспитывалось францисканскими
монахами. Розга пользовалась здесь большим уважением, причем молодые
воспитанницы, дочери преимущественно знатных родителей, подвергались
телесному наказанию со стороны монахов так часто, как это только нравилось
святым отцам.
Ромуальд, основатель ордена камальдоленских и селестинских монахов,
слыл одним из усерднейших флагеллянтов и учредил монастырь, в котором самую
главную роль играла розга. К этому ордену принадлежал кардинал Дамиан, имя
которого мы уже несколько раз упоминали выше.
Селестинский орден был учрежден папой Селестином пятым; последователи
этого ордена давали обет молчания и воздержания. Наказания здесь
существовали самые строгие; во время процедуры покаяния в келью монахов
через специальные решеточки заглядывали настоятели и таким образом
убеждались, происходит ли экзекуция усердно. Временами экзекуции
производились в присутствии всей братии, иногда кто-либо из монахов
наказывался плетьми "просто так", хотя он и ни в чем предосудительном
замечен не был. В данном случае святые отцы придерживались очевидно взглядов
известного школьного учителя, который говаривал: "Хорошая порция розог
никогда лишней не бывает! И хотя ученик, быть может, порки вовсе не
заслужил, но если он получил ее уже, то, следовательно, заслужил бы все
равно".

globus · 23.05.2010 18:09:24

ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У КАРТЕЗИАНСКИХ МОНАХОВ

Орден картезианцев, основанный в одиннадцатом веке, благодаря своей
суровости по отношению к процедуре раскаяния в грехах, был в свое время
повсюду притчей во языцех. Все предписания и правила, касавшиеся умерщвления
плоти, были выработаны там самым тщательным образом. Преступники должны были
совершенно обнаженными являться пред грозные очи настоятеля, который тут же
налагал и выполнял соответствующее наказание. С послушниками обходились
относительно не так строго, но за наклонность к еретичеству и за прочие
противные статутам ордена преступления назначалось обыкновенно четырнадцать
дней строгого поста, четырнадцать же других дней посвящались ревностному
бичеванию в присутствии всей монастырской братии.
Никаких отступлений от этих правил не полагалось, и даже во время
путешествия необходимо было заниматься методическим умерщвлением плоти.
Правом наказания послушников розгами настоятели пользовались с усердием,
достойным лучшей участи. Прихожане получали двойную порцию розог и жестоко
избивались в постные дни; розгой или плетью захватывалось место,
простирающееся от плеч по спине до самых голеней! Когда, по усмотрению
настоятеля, обыкновенной березовой розги было недостаточно, прибегали к
более внушительным инструментам.
Главные три правила этого ордена следующие: наказание, исполнение
статутов и добровольное покаяние, иначе говоря - самобичевание по своей
собственной инициативе.
Не менее строгими в сравнении с картезианцами были монахи и монашенки
ордена Тринитария; они также усматривали в розге единственное средство к
достижению высшего блаженства.
Орден святого Бенедикта, самый богатый и значительный из всех орденов,
прибегал к умерщвлению плоти в умеренных размерах; послушники и воспитанницы
монастырей в большинстве случаев были вовсе изъяты от наказания розгами и
плетьми.
Отцы смерти, ценобиты и эремиты, как говорится, горой стояли за
телесное наказание. В этих орденах существовало обыкновение, в силу которого
настоятели сначала накладывали покаяние на других, а затем сами выполняли
его. Отсутствие кого-либо из монахов на богослужении наказывалось публичной
поркой.
Премонстратенский орден, представляющий собою ответвление
бенедиктинцев, был основан также в одиннадцатом веке Робертом Кельнским и
пользовался крайне определенными и в то же время строгими параграфами
уложения о наказаниях. Ежедневно существовала особая церемония, во время
которой должны были присутствовать обязательно все причисленные к монастырю,
причем те, которые чувствовали за собой какую-либо вину, должны были
принести публичное раскаяние. С этой целью они бросались ниц на голый пол и
по очереди получали положенное количество ударов от руки самого аббата. В
отношении наказания подчиненных ему монахов он пользовался неограниченными
правами и, следовательно, назначал количество и качество ударов, характер
которых находился в прямой зависимости от темперамента экзекутора.
Назначенный надзирать за послушниками монах ответствовал за совершенные
последними проступки; при монастыре существовало нечто вроде зала судебных
установлений, члены которого собирались через определенные промежутки
времени, выслушивали обвинение, предоставляли подсудимому оправдываться,
допрашивали свидетелей, назначали и приводили в исполнение наказание.
Последнее совершалось непосредственно после произнесения приговора.
Преступления подразделялись на четыре класса или разряда. К первому
классу принадлежали: медлительность при выполнении тех или иных работ,
неаккуратность во времени по отношению к еде, несоблюдение правил
относительно регулярного бритья физиономии, забывчивость и невнимание,
нерадивость, небрежность, беспечность и проч. Виновный в одном из этих
проступков должен был повторить определенное количество раз "Отче наш" и
поцеловать ногу у некоторых из собратьев-монахов. Ко второму разряду
относилось: 1) если кто-либо из братьев ордена являлся слишком поздно в
церковь в день Рождества Христова; 2) если он относился невнимательно к
пению в хоре; 3) если он, находясь в хоре, смеялся или смешил других; 4)
если без позволения отсутствовал за столом, в церкви или в хоре; 5) если он
опаздывал к ежедневной мессе; 6) если начинал есть или пить, но молитвы
предварительно не произнес; 7) если входил или выходил, предварительно не
перекрестившись; 8) если убеждал кого-либо из братьев по ордену называть
посторонних, не причастных к монастырю лиц отцом или братом. За все подобные
преступления виновный подвергался следующим наказаниям: он обязан был
целовать всем братьям-монахам ноги, произнести много раз кряду "Отче наш",
находясь в это время со скрещенными и вытянутыми руками, и принимать пищу не
за столом, а с земли или полу. В третий разряд включены следующие проступки:
произнесение неблагоприятных слов или совершение несовместимых с саном
поступков; ложь; потворствование или прощение вины ближним своим и разговоры
с родственниками без предварительного на то разрешения настоятеля монастыря.
Если совершивший то или другое преступление сам сознается в содеянном грехе,
то наказывается двумя постами или тремя публичными порками. Если же
обвинение предъявляется и подтверждается не им самим, то назначается три
раза пост и четыре порки. К четвертому разряду преступлений относятся все
тяжкие грехи, как-то: божба, клятвы, драки, воровство, азартные игры,
неповиновение и противоречие настоятелю и предъявление к последнему
судебного обвинения. Виновный должен был явиться к начальству, признаться в
своем преступлении и просить назначения наказания.
Затем его секли и приговаривали к строгому посту на срок от шести дней
до целого месяца. За этот период он лишался присущего ему сана и звания и
считался изъятым из орденской среды. В пищу ему давали исключительно хлеб,
пил он только воду.
Далее существовали и другие преступления, наказывавшиеся постом и
голоданием. Кто выдавал тайны ордена или же переходил в члены другого
ордена, тот наказывался тюремным заключением, срок которого определялся не
менее трех лет, чаще всего - еще более продолжительный. Кто нарушал обет
целомудрия или совершал аналогичные грехи, наказывался также тюремным
заключением, нередко пожизненным. Самым ужасным преступлением считалось
отпадение от ордена или вероотступничество. Если виновный в течение сорока
четырех дней приносил полное раскаяние, то должен был с розгами в руках
предстать пред всей братией, пасть на колени и каяться в содеянном. Затем
его секли розгами и в остальном относили совершенное им преступление к
четвертому разряду. Крайнее неповиновение и противоречие начальству
наказывались постом и тюремным заключением. По отношению к рецидивистам
применялось позорное изгнание.
Заключение в тюрьме варьировалось, сообразно с преступлением. При
каждом монастыре существовали две тюрьмы: одна полусветлая, другая темная и
более тесная. В последнюю попадали пойманные беглецы, причем цепи снимались
с них один лишь раз: когда они принимали святое таинство. Получали они
только хлеб и воду. Небрежность при разделении таинства наказывалась
публичным покаянием, двух- или трехдневным постом и стольким же количеством
самобичеваний.
Обычаи и правила покаяния у августинских и урсулинских монахов были
подобны тем, какие мы описали выше.
У монахов святого Антония телесные наказания хотя и существовали, но не
были так жестоки, как у других орденов. За исключением очень тяжких
преступлений, до крови людей никогда не секли; в виде смирения и покаяния
накладывались другие наказания, без содействия розги и плети. В монастыре
святой Женевьевы, где царствовал, собственно говоря, не особенно тяжелый
режим, молодые монашенки наказывались розгами только в тех случаях, когда в
вину им ставилась лень или нерадение в отправлении монастырских
обязанностей. Но по пятницам практиковалось всеобщее сечение, от которого не
были изъяты и сами настоятельницы, аббатисы и игуменьи. Отпадение от ордена
или отступление от целомудрия карались четырнадцатидневным тюремным
заключением и жестокой поркой.
У августинских монахов покаяние в грехах подразделялось на четыре
степени. Замеченные в чем-либо прихожане силой забирались в монастырь и
самым жестоким образом наказывались розгами. Если кто-либо из них проявлял
сопротивление и не хотел раздеваться, применялась грубая сила, и наказание в
значительной мере усиливалось. За ложь, борьбу и общение с женским полом
полагалась экзекуция по обнаженному телу; за пьянство и безбожие наказание
производилось с таким ожесточением, что временами становилось невыносимым.
Монахи-босяки представляли собою ответвление августинских монахов; они
вели свое начало из Испании и затем с течением времени широко распространили
свое учение во Франции и Италии. Послушников секли три раза в неделю; такое
обращение с ними продолжалось в течение первых трех лет пребывания их в
монастыре, после чего розга гуляла по их спинам регулярно только по
пятницам. Кающиеся должны были надевать особые рубашки с вырезом сзади,
благодаря которому розга свободно разгуливала по обнаженной спине. В тюрьмах
этого ордена арестантам устраивались ежедневные экзекуции. Брат Казариус
умер именно от последствий подобных наказаний, назначенных ему за
преступление по нарушению орденских статутов.
Особенной жестокостью наказаний отличалось испанское отделение этого
ордена.
В женских монастырях этого ордена монашенки наказывались исключительно
по предписанию епископа, причем при экзекуциях соблюдалась известная
снисходительность.
Мария Виктория Формари, основательница аннунциатского ордена,
представляла собою тип удивительной женщины. По ее словам, ее вечно навещал
дьявол, и она с таким шумом бегала по дому, нанося себе в то же время удары,
что все обитатели не могли не вскакивать с постелей. Чтобы
противодействовать злой воле нечистого, Мария Виктория истязала себя до тех
пор пока не впадала в обморочное состояние. Она имела привычку в костюме
нищенки расхаживать по улицам и в компании с профессиональными попрошайками
попадала в полицию, по предписанию которой отбывала соответствующие
наказания. Ее духовник, иезуитский патер, возложил на нее упомянутый только
что обет смирения, а чтобы заставить ее еще больше умерщвлять свою плоть, он
отдал ее в учение к пастуху в роли пастушки, где с ней обращались, как с
девчонкой, и за малейший проступок, хотя бы он был совершен ею, например, во
время произнесения "Отче наш", награждали пощечинами. Получив такое
образцовое воспитание при помощи побоев и розги, она в сообществе с
иезуитами учредила большой аннунциатский монастырь, члены которого носили
имя "небесных" и подразделялись на синих и небесно-синих.
Физитантийский орден, основанный молодой вдовой Франциской де Эанталь и
находившийся под опекой Франца Салейского, предпочитал особую систему
наказаний: кающиеся подвергались осмеянию и всеобщему глумлению. Уличенные в
ленности монашенки должны были носить во время трапезы на голове подушку или
другой неподходящий предмет; либо их пеленали и укачивали словно
новорожденных младенцев. Но эта система не пользовалась симпатиями, и
некоторые монашенки говорили, что охотнее согласились бы на власяницу и
плеть святого Франциска Ассизского и предпочли бы им мед и сахар Франца
Салейского.
Урсулинский орден был распространен преимущественно в Германии и в
отношении телесных наказаний представлял собою редкий и приятный контраст с
другими женскими орденами. Последовательницы этого ордена посвящали себя
воспитанию детей и подготовке простых женщин и девушек в домашние прислуги.
Розга применялась здесь чрезвычайно редко, и под наказание ею подходили
исключительно случаи отпадения от ордена и бегство из монастыря.
Орден госпиталистов и театинерианцев практиковал ту же самую систему
наказаний, что и упомянутые выше братства; тюрьмы их были снабжены
достаточным количеством цепей, плетей, розог и колодок.
Винцент де'Паула основал орден лазаристов и ввел среди цоследователей
своих тяжелые телесные наказания.
Жанна Валуа основала орден испытания Марии, находившийся под
покровительством и наблюдением францисканских монахов. Десять молодых женщин
вели совершенно уединенный образ жизни, молились и постились вместе с Жанной
Валуа и каждый день вечером должны были каяться, после чего наказывались
своей начальницей. Этот орден раскаивающихся имел своей целью спасение
падших женщин, причем статуты его отличались такой жестокостью, что сечение
признавалось столь же необходимым, как насущный хлеб.
Несколько мягче и добросердечнее относился к своим собратьям
госпиталитский орден, но и здесь розга и плеть занимали довольно почетное
место.
Если благосклонный читатель, познакомившийся теперь с нравами и
обычаями прежних монахов и монашенок, вообразит, что в наше время подобные
жестокости более места не имеют, то он введет сам себя в большое
заблуждение. Еще недавно появились разоблачения монастырских нравов, причем
один из рассказов, посвященный известному польскому современному монастырю,
настолько красноречив, что оставляет в тени историю "Марии Монк". Случай с
Варварой Убрюк был самым подробным и правдивым образом рассказан многими
газетами, и поэтому нам остается лишь вкратце напомнить о нем. В один
прекрасный день уголовный суд в Кракове получил анонимное письмо, в котором
доводилось до сведения властей, что в монастыре кармелиток содержится уже в
продолжение двадцати одного года монахиня Варвара. Заточена она в темную
келью и претерпевает невероятные жестокости. Один из судебных чинов вместе с
представителем полицейской власти отправился к епископу Галеке, чтобы
испросить у него разрешение на доступ в монастырь. Преодолев массу
препятствий, чиновникам удалось обнаружить место заключения несчастной
Варвары. Келья, или камера, находилась в конце коридора, вплотную к отхожему
месту, представлявшему собою невообразимую клоаку. Окно кельи было
замуровано, в двойной деревянной двери была проделана решетка, сквозь
которую, по всем вероятиям, подавалась заключенной еда и питье. Через
небольшое отверстие в помещение проникали слабые лучи света. Келья имела
семь шагов в длину и шесть в ширину; в одном из углов этой темной, мрачной и
грязной норы на кучке соломы сидела на корточках голая, совершенно
опустившаяся полоумная женщина.
При появлении незнакомых людей, вместе с которыми проник давно забытый
ею свет, несчастная простерла руки и раздирающим душу голосом произнесла: "Я
голодна! Дайте мне поесть, и я буду вам повиноваться, я буду послушна!" Эта
нора - комнатой ее ни в коем случае назвать нельзя было - не имела ни печи,
ни кровати, ни стола, ни стула; не было в ней также необходимой посудины.
Нечего удивляться царившим в ней грязи и вони от гниющих выделений. И в этой
тюрьме бесчеловечные кармелитки, имевшие дерзость называться женщинами и
именовать себя небесными невестами, заточили свою сестру и безжалостно
мучили ее в продолжение двадцати одного года! Целых двадцать один год
монахини-сестры проходили ежедневно мимо кельи Варвары, и ни одной из них не
пришло на ум принять участие в судьбе несчастной пленницы! С опущенными долу
глазами простаивала несчастная жертва с утра до вечера на коленях.
Наполовину человек, наполовину животное, с отвратительным и до омерзения
грязным и испачканным экскрементами телом, с выдающимся наружу скелетом, с
впавшими донельзя щеками, коротко остриженной грязной головой, не мытая в
течение многих лет - вот кто предстал пред вошедшими к ней чиновниками. Это
было поистине ужасное существо, и даже фантазия Данте не могла представить
себе ничего подобного.
Судебный следователь приказал немедленно одеть несчастную и лично
привез в ее келью епископа, который был поражен и до глубины души тронут
представившимся ему зрелищем. Когда Варвару вывели из места ее столь
продолжительного заключения, она дрожащим и испуганным голосом спросила,
придется ли ей вернуться в ее могилу! А когда ее спросили о причинах столь
тяжкого наказания, несчастная ответила: "Я нарушила обет целомудрия, но, -
прибавила она робко и взволнованно, указывая на сестер-монахинь, - и они
ведь далеко не ангелы!"
Немедленно был произведен тщательный обыск монастыря, приведший в
результате к обнаружению различных атрибутов истязаний: нашли ужасную плеть,
нагайку, похожую на страшный кнут, и другие орудия пытки.

globus · 23.05.2010 18:09:59

ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У ДОМИНИКАНЦЕВ В СВЯЗИ С ИНКВИЗИЦИЕЙ

Орден доминиканцев, по созданным им статутам и предписаниям, отличался
относительно телесных наказаний чрезвычайной суровостью. Основатель
доминиканских монахов, испанец родом, по имени Доминик де-Гуцман, слыл
известным флагеллянтом. Еще до появления этого фанатика на свет Божий,
матери его как-то приснилось, что она родила львенка, во рту у которого
торчал зажженный факел; звереныш этот так рычал, что на всем свете произошло
страшное смятение, а она, мать, должна была пройти через пламя,
образовавшееся от факела во рту новорожденного. Последователи Доминика,
толкуя столь странный сон, говорили, что факел изображал собою "тот свет",
который должен был наступить на земле под влиянием учения Доминика
де-Гуцмана. Другие же придерживались того мнения, что факел являлся
предзнаменованием огня и разрушения, которым подвергается бесчисленное
количество людей, осужденных на превращение в груду пепла.
Когда Доминик подрос, он стал очень часто истязать себя плетью, доходя
при этом до бесчувственного состояния; нередко его с трудом только
возвращали к жизни его святая мать и три красавицы-сестры. Его покаяние
обладало, говорили, такой силой, что тысячи злых духов своими воплями и
рыданиями наполняли окружающий его воздух, так как, совершая умерщвление
своей плоти, он этим самым вырывал из когтей их бесчисленное количество
загубленных душ. Па отношению к другим он был так же строг, как и к самому
себе, и под маской милости и прощения прибегал к неописуемым жестокостям.
Изгнание в те времена считалось самым большим несчастием, и, под видом
обещания отменить ссылку и вернуть раскаивающихся церкви, он накладывал
буквально невыносимые наказания, маскируя их нежным названием покаяния.
Чтобы дать образец сострадательности этого прославившегося святого, мы
помещаем текстуальный перевод одного из сделанных им по своему ордену
распоряжений.
"Брат Доминик, ничтожный священник, шлет во имя Господне всем верующим
свой привет! По приказанию цистерианского аббата, который возвел нас в
настоящий наш сан, простили мы подателя сего, Понтия Рочериуса, и Божьей
милостью вырвали его из когтей еретичества и снова обратили в лоно нашей
церкви. Мы взяли с него присягу в исполнении возложенной на него эпитимии,
обязав его в течение трех воскресений или трех же постных дней в
сопровождении духовника, обнаженным от плеч до пояса, пройти от городских
ворот до входа в монастырь и подвергаться на протяжении всего пути ударам
розог. Кроме того, приказываем ему навсегда отказаться от употребления в
пищу мяса, яиц, сыру и всех тех кушаний и продуктов вообще, которые имеют
какую бы то ни было связь с мясом" и т. д.
Не меньшей популярностью пользовался в этом ордене Джон Таулер,
заслуживший репутацию ревностнейшего флагеллянта. Его фанатичность в этом
отношении доходила до того, что он истязая себя лично, ибо, говорил он,
окружающие относятся к нему слишком снисходительно и по непонятной ему
причине щадят его. Приняв во внимание оба эти типа, нетрудно представить
себе, что орденские статуты, правила и предписания были переполнены этой
пресловутой disciplina flagell; говорить нечего о том, что малейшие
проступки, самые незначительные уклонения от установленного режима
наказывались плетьми и розгами, причем виновный нередко плавал во время
экзекуции в лужах собственной крови. Чтобы восторжествовать над
справедливостью и не давать повода к возбуждению неудовольствия и
справедливых нареканий, у женской половины ордена была введена обоюдная
порка, иначе говоря - монашенки секли друг друга. Таким образом, любая
сестра-монашенка, не испытавшая сострадания и снисходительности других по
отношению к себе, сама ничего подобного не выражала тогда, когда наступала
ее очередь производить над кем-либо из сестер по ордену эксперименты с
розгой.
С соизволения папы, доминиканцы ввели инквизицию, причем особенная
строгость и суровость, бывшие вообще отличительным признаком этого ордена,
применялись по отношению к лицам обоего пола, впавшим в еретичество. Одним
из первых навлек на себя неудовольствие и немилость святого трибунала
Раймонд, граф Тулузский. Он стал покровительствовать еретикам и потому был
подвергнут властью самого папы изгнанию, причем все его подданные были
освобождены от принесенной на верность графу Раймонду Тулузскому присяги.
Испуганный таким наказанием, граф поклялся исправиться и умолял о прощении.
В виде залога в будущем исправлении его обязали уступить в собственность
папы семь замков и, кроме того, подвергнуться церковному покаянию. Само
собой разумеется, что последнее было выполнено с чрезвычайной строгостью.
Все его тело под влиянием истязаний было настолько повреждено ранами и
опухолями, что несчастный граф не мог надеть на себя что-либо и вынужден был
в течение долгого периода заживления ран оставаться дома и пребывать в
обнаженном виде.
Каждая тюрьма инквизиции имела специального надсмотрщика, который
проявлял по отношению к заключенным слишком много тяжелого для них внимания;
каждое упущение, проявленное как тюремными служащими, так и самими жертвами
инквизиции и святого трибунала, наказывалось самым жестоким образом. Одна из
старух-служанок, жившая в доме такого надсмотрщика, известного своей
свирепостью и зверскими наклонностями, вздумала сострадательно относиться к
тем пыткам и мучениям, которые доставались на долю заключенных; всеми силами
своей нежной души она пыталась утешать их и изыскивала различные способы для
доставления им контрабандным путем пищи. Благодаря несчастному стечению
обстоятельств, ее поймали с поличным, приговорили к тюремному заключению на
один год, затем провели по улицам города в торжественной церемонии, нарядив
при этом в позорное желтое платье и наградив в довершение всего двумястами
ударами розог.
Среди преступлений, подпадавших ведению инквизиции и наказуемых ею,
находилась также и полигамия. Неиспранившиеся, несмотря на данное обещание,
полигамисты, подвергались различным исцеляющим покаяниям, как пост, молитвы
и т. д. и затем ссылались на галеры на срок от шести до семи лет. Если
преступник принадлежал к низшему слою населения или даже к среднему классу,
то подвергался жесточайшей порке, конфискации половины принадлежащего ему
имущества и возложению на голову во время экзекуции позорной епископской
камилавки.
В 1612 году папа Павел V обнародовал буллу, направленную против тех
духовников, которые во время исповеди позволяли себе неблагопристойность в
отношении своих прихожанок или вовлекали их в непотребство. Подобные
обвинения должны были поступать на рассмотрение святой инквизиции и
рассматриваться ею самым добросовестным и тщательным образом Эта энциклика
папы поставила духовенство в ужасное положение. Когда эдикт был обнародован
в церквях Севильи и все прихожане получили угрожающее предостережение, с
обязательством в тридцатидневный срок назвать имена тех святых отцов,
которые осквернили исповедальное кресло, случилось неожиданное явление: ко
дворцу инквизиции с жалобами на своих духовников устремилась такая масса
женщин, что двадцать секретарей и столько же инквизиторов не имели
возможности справиться с привалившей работой, заключавшейся в составлении со
слов просительниц письменного доклада. Срок принесения жалоб был продлен еще
три раза на тридцать дней, и, когда инквизиция убедилась в том, что нет
никакой возможности наказать огромное количество прелюбодеев, она уничтожила
обнародованный эдикт и замяла весь начатый ею же самою процесс. В обычных
случаях уличенный в прелюбодеянии духовник, если обвинительница его не
оставляет желать ничего лучшего в смысле ее безупречности и правдивости,
приговаривался к обыкновенному покаянию постом и молитвой и затем либо
отправлялся на галеры, либо заточался навеки в тюремную келию.
Наказания за еретичество, в зависимости от важности совершенного
преступления, назначались различные. Если виновный принадлежал к
простонародию, то его заставляли носить позорную шапку на голове, язык его
фиксировался во рту при помощи железного или деревянного кляпа, его влекли
по улицам города, жестоко избивали плетьми и затем сжигали на костре. Если
же совершивший такое преступление происходил из знатного рода, то его
заточали на известное время в монастырь и обкладывали особым, так называемым
"покайным штрафом", доходившим иногда до значительных сумм. Если проступок,
например клятвопреступление, признавался не очень тяжелым, то кающийся
должен был во время богослужения оставаться в церкви без шляпы, плаща и
сапог, туловище его обвивала веревка, в руку ему давали зажженную свечку.
Гадальщики на картах, предсказыватели судеб и астрологи наказывались
изгнанием, лишением звания и прав состояния, поркой или, наконец, тюремным
заключением, в зависимости от тяжести содеянного преступления.
Евреи были особенно ненавистны инквизиции, к ним придирались
безжалостно, их обкладывали денежными штрафами, секли розгами и сажали в
тюрьмы.
Лжесвидетели приговаривались к вечному одиночному заключению; в тех же
случаях, где ложные показания не имели дурных последствий, виновных
подвергали бастонаде, порке плетью и изгнанию или ссылке.
Когда инквизиция приговаривала какого-либо монаха к наказанию розгами
или плетью, то экзекуция производилась в том самом монастыре, к которому был
причислен монах, в присутствии нотариуса святого трибунала Сначала
преступника водили вокруг монастыря со связанными руками, а затем во время
шествия начиналось сечение по обнаженным плечам и спине, производившееся
самими братьями-монахами. Монотонность вечного тюремного заключения
впоследствии разнообразилась тем, что преступников время от времени
назначали привратниками у церковных дверей.
Одним из изданных декретов повелевалось, чтобы кающиеся присутствовали
на богослужении по воскресным и праздничным дням; затем было сделано
следующее добавление: "Во все воскресные и праздничные дни, во время чтения
мессы, между апостолом и евангелием, в церковь должны быть введены еретики,
без верхнего платья, капюшона и шляпы, с розгами в руках, в это время их
следует сечь. И пусть священник, совершающий мессу, разъяснит всем
присутствующим на богослужении мирянам, что наказание возложено на
преступников за то, что, по еретическим наклонностям своим, они совершили
великие грехи"
Приговоры инквизиции производились обычно путем аутодафе (сожжение на
костре) en masse, т. е. гуртом. Что в других государствах считалось
обыкновенной казнью преступников, то у испанцев и других католических
народов почиталось религиозным огнем и доказательством ревностного
верования. Аутодафе эти производились чаще всего при восшествии на престол
или во время других грандиозных народных празднеств. После того как самые
опасные еретики и другие подобные им грешники сжигались, приговоренные за
мелкие преступления к порке усаживались на следующий после казни товарищей
день на осла, провозились по площадям и наиболее оживленным улицам города и
во время шествия жестоко наказывались плетьми, батогами или розгами. Ни один
орден не обладал таким неограниченным могуществом, как орден доминиканцев,
но в то же время фанатики эти имели несметное количество врагов, и, когда
обаяние доминиканцев начало уменьшаться, они стали крайне неразборчивы в
средствах для достижения прежнего престижа. Они не останавливались буквально
ни перед чем и пускали в ход все способы до лжи, облыжности и оговоров
включительно. О подтасовывании фактов и говорить нечего. Мы помещаем для
иллюстрации следующий пример и находим его подходящим потому, что розга
играла в нем тоже свою роль. В 1509 году разгорелся оживленный спор между
францисканцами и доминиканцами. Поводом к раздору послужило непорочное
зачатие Святой Девы Марии. По мнению доминиканцев, рождение Святой Девы не
обошлось без первородного греха; такой взгляд был нежелателен, и для
исправления взглядов ордена было решено "поощрить" его соответствующими
видениями и снами. В Берне проживал субъект, по фамилии Иетцер, и этот
Иетцер, благодаря своей задержке в развитии походивший на ребенка,
вследствие наклонности к телесным покаяниям как нельзя более годился на роль
орудия для выполнения задуманной мистификации. Чтобы привести выработанный
план к успешным результатам, были избраны четыре доминиканца. Один из них
спрятался в келий Иетцера и в полночь предстал пред ним, предварительно
вырядившись самым страшным образом. Он выдувал огонь из своего носа, рядом с
ним находились воющие собаки. Доминиканец этот сообщил безгранично
перепуганному брату Иетцеру, что он не более и не менее, как дух умершего
доминиканца, находившегося в чистилище за то, что как-то раз из монашеского
переоделся в мирское платье. Один только Иетцер, прибавил он, может спасти
его от переживаемых мучений. Вне себя от ужаса и страха, Иетцер обещал
сделать все, что только в его силах. После этого дух сказал ему, что
существует один только способ спасения, заключающийся в следующем: Иетцер
должен в течение восьми дней кряду каждый вечер во время мессы ложиться в
капелле на землю, принимать положение распятого и подвергаться бичеванию
всей монастырской братии. Прощаясь с Иетцером, дух заявил ему, что скоро
снова явится и приведет с собой других духов.
Об этом видении Иетцер, само собой разумеется, поведал всему монастырю,
причем получил от монахов настойчивый совет немедленно же подчиниться
предложению посетившего его духа. Они горели нетерпением принять на себя
возложенную на них духом роль, т. е. угостить Иетцера доброй порцией
березовой каши! Бедняга, долго не раздумывая, повиновался и... в
монастырском дворе тут же произошла экзекуция, от которой, как говорится,
"небу стало жарко".
Привидение явилось Иетцеру еще несколько раз и во время своих визитов
всеми силами старалось вдолбить в голову фанатика, что Дева Мария родилась в
первородном грехе. В один прекрасный вечер заговорщики дали ему
соответствующую долю опиума и, когда несчастный уснул, выжгли на его теле
пять знаков Иисуса Христа от распятия. В конце концов они зашли в своих
мистификациях слишком далеко, так что Иетцеру, несмотря на его наивность,
граничившую с идиотизмом, стало многое ясно. Он чуть было не убил одного из
доминиканцев, представшего пред ним ночью в виде Девы Марии с венцом на
голове.
Доминиканцев обуял ужас: они стали опасаться, чтобы Иетцер не выдал их,
и начали принимать меры для обезврежения прозревшего дурака. Но сильная
натура Иетцера, помогавшая ему при жестоких экзекуциях и тому подобных
приемах покаяния, спасла его и на этот раз. Пять раз ему давали незаметным
образом яд, и он оставался невредим. Как к последнему средству, они прибегли
к отравленной просфоре, но и ее он изверг из себя. Счастливым образом
удалось ему уйти из монастыря и донести обо всем магистрату Комплотта.
Виновных доминиканцев казнили, предав их живыми сожжению на костре.
Разумеется, предварительно они были позорным образом исключены из членов
ордена. Вскоре после этого Иетцер скончался и был похоронен в Констанции.
По всем вероятиям, этот заговор был бы передан потомству как
божественное знамение, если бы только Иетцер не прозрел и ему не
посчастливилось уличить доминиканцев.

globus · 23.05.2010 18:10:41

ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У ИЕЗУИТОВ

В течение продолжительного времени орден иезуитов был широко
распространен по всей Европе; он имел свои колонии в Испании, Португалии,
Италии, Франции, короче - во всем цивилизованном мире. Иезуитский орден
считался главной опорой флагеллянтизма, и хотя масса возникших против
иезуитов обвинений была ими опровергнута, все же почти с полным основанием
можно утверждать, что своею симпатией к розге и плети они пользовались для
достижения безусловно неблаговидных целей и поступков. Основатель
иезуитского ордена Игнатий Лойола начал получать надлежащее воспитание
только в тридцатилетнем возрасте; при этом из его биографии известно, что
учителя приравнивали его к школьникам и так же точно хотели наказывать, как
и последних. Намереваясь как-то отхлестать его розгой, они вдруг прониклись
небесным вдохновением, которое указало им на высшее назначение Игнатия
Лойолы. Под влиянием этого обстоятельства учителя не только не высекли
своего ученика, но попросили у него даже прощения за свои дерзкие помыслы.
Нам неизвестно, до каких границ дошел Игнатий в статутах своего ордена по
поводу телесных наказаний; верно только то, что последователи его буквально
преклонялись перед розгой и особенно охотно прибегали к ней в отношении
молодых девушек, вверенных их надзору и воспитанию.
Уже в самый первый период существования иезуитского ордена выплывали
наружу возмутительные истории о процедуре и выполнении иезуитского покаяния;
волосы становятся дыбом на голове от тех злоупотреблений, какие приходилось
выносить на себе "подданным" этого ордена. В Нидерландах иезуиты основали
братство из знатных дам, на обязанности которых было подвергать себя
еженедельно покаянию в грехах. В области самих экзекуций возникло новшество,
состоявшее в том, что кающиеся секли себя сами по обнаженной спине, а
"начальство" угашало их ударами спереди. Необходимо заметить при этом, что
последнее нововведение сильно пришлось по вкусу голландским и бельгийским
дамам и, воссылая глубокие благодарности за новый испанский метод, они
невзирая на последовавшее запрещение высших духовных властей ходатайствовали
перед своими духовниками о продолжении отеческих поучений под сурдинку.
Иезуиты Иоанн Аккербом и Петр Герзон продолжали сечь прекрасную
половину своей паствы, причем Герзон относился к этому делу с таким рвением
и проявлял себя столь усердным флагеллянтом, что внезапно появлялся среди
занятых полевыми работами крестьянских девушек и на месте применял к ним
розгу. Мальчиков - школьников наказывали также по испанскому методу.
Прежде чем ввести испанское сечение в Португалии, стремившиеся к
подобному покаянию в грехах должны были прибегнуть ко всеуниженным просьбам
об этом. Ходатайство не оставалось без уважения, и экзекуции нашли себе
место даже в покоях королевы Луизы. Во время царствования ее тронопреемницы,
королевы Марии, телесные наказания распространились также и на придворных
фрейлин. В прихожих дворца и в его коридорах можно было частенько видеть
коленопреклоненных красавиц-грешниц, которые, по произнесении известного
количества установленных молитв, сбрасывали с себя одежды с тех мест,
которые должны были оставаться обнаженными, и подвергались наказанию розгами
или плетью. По всем вероятиям, на долю королевы тоже кое-что при этом
перепадало... Кающимся грешницам подобные упражнения над умерщвлением плоти,
очевидно, приносили такое удовольствие, что очень часто они доходили до
необходимости требовать исполнения над собой экзекуции. Иноземные принцессы
нередко получали приглашение не только присутствовать при покаяниях в
качестве высокопоставленных зрительниц, но и принимать в них самое
деятельное участие.
В Испании, где существовало обыкновение принимать телесное наказание до
исповеди и после получения отпущения грехов, инквизицией была сделана
попытка положить подобному бесчинству предел под страхом значительных
штрафов. Но за самой собой инквизиция оставила право наказывать проявлявших
упорство еретиков и еретичек и секла несчастных, подпавших под ее немилость,
без различия возраста и пола. Сколько здесь было проявлено усердия,
зверства, лицеприятия и пристрастия - нетрудно себе представить. С
ловкостью, проворством и искусством, присущим блаженной памяти духовникам
описываемого времени, иезуиты сочетали пронырливость и умение становиться в
дружеские отношения с представителями и представительницами самых знатных
фамилий, и дело кончалось обыкновенно тем, что им удавалось склонять женскую
половину на покаяние в грехах путем умерщвления плоти. Молодые девушки,
определявшиеся в монастыри за неповиновение родительской власти, за
проявление чрезмерной склонности к светской жизни или за любовные похождения
подпадали под особенное их влияние и бдительный надзор, причем духовники
лично наказывали тех из них, которые отличались соблазнительной красотой.
Говорить нечего о том, что наказания состояли из применения розги на
обнаженные участки молодого тела... Всевозможными льстивыми приемами и ни
пред чем не останавливавшимися маневрами святые отцы вступали в дамские
общества, в пансионы и училища для девочек и при всяком удобном и неудобном
случае рекомендовали применение телесных наказаний розгами или другими
подходящими инструментами.
Замеченных в упорном неповиновении девиц иезуиты советовали родителям
их отдавать для "душевного излечения" к ним в орден, причем крайне охотно
принимали на себя надзор за молодыми девушками и воспитанием их.
Благочестивые отцы и матери со слезами радости на глазах благодарили Господа
Бога за то, что Он ниспослал им на помощь святых отцов, которые не щадили
трудов на исправление и смягчение упорного характера. К сожалению,
приходится констатировать только, что так называемая "Скандальная хроника"
совершенно в ином свете представляла результаты бескорыстных трудов, которые
обнаруживали святые отцы-иезуиты по отношению ко вверенным их попечению
молодым девушкам, особенно к красивым и привлекательным!
Применение флагеллянтизма иезуитами не ограничилось одной Европой: для
"исправления" язычников они ввели экзекуции и в языческих странах. В
Парагвае и Мексике розга хлестала направо и налево; правда, здесь они
поступали не так бесчеловечно, как их предшественники, на долю которых
выпала честь открывать Новый свет. В 1634 году, по желанию королевы Митамба,
папа римский и король португальский снарядили в Африку особую иезуитскую
миссию. В один прекрасный день некий миссионер встретил королеву с ее
бесчисленным штатом придворных как раз в то время, когда она вела на
прогулку своего идола. Сейчас же иезуит стал говорить проповедь об
идолопоклонстве, довольно чувствительно иллюстрируя ее применением плети по
отношению к ее черному величеству. "Остается только удивляться, - говорит
он, - как много сказало королеве такое наказание о справедливости моего
учения!" Король не осмелился ничего предпринять, но дамская половина
решилась отомстить за свой пол. У самого дома, где помещалась миссия,
протекала река; в этом месте задумавшие месть чернокожие устроили купальню и
вволю стали резвиться в воде, конечно в костюмах своей прародительницы Евы,
принимая при этом самые рискованные положения. Святые отцы-миссионеры были
бесконечно смущены этим поступком и в качестве единственного надежного
средства от соблазна вынуждены были окружить свой дом и сад высокой каменной
стеной.
Еще и по сию пору розга у иезуитов играет довольно заметную роль, хотя,
конечно, не такую первостепенную, как в давно прошедшие времена. Штейметц,
проводивший свое время искуса в Стонейхурсте, рассказывает о теперешнем
умерщвлении плоти следующее. Розгой, по его словам, нынче больше не
злоупотребляют, причем за самые тяжкие преступления исключение из школы
является одним из обычных наказаний. Дортуары устроены в виде особенных
отделений, величиной приблизительно с пароходную каюту, в каждом из них
помещается небольшой налой (разумеется, без ключа!) и стул. Над налоем висит
распятие, неподалеку помещается сосуд со святой водою. В налое помещаются
книги, бумаги, плеть, розги, цепи и т. д. Плетка и цепи должны служить
средством для сохранения целомудрия. Первая сделана из веревок с узловатым
окончанием, цепь же сделана из проволоки, толщиной в обыкновенный канат;
концы ее выдаются вперед.
Как плеть, так и цепи "помогают святому образу жизни"; они не всегда
применяются послушниками, а только в определенное время, главным образом -
во время поста. Два раза в неделю привратник обходит всех и передает
приказание заняться умерщвлением плоти. Послушники усаживаются на постели,
обнажают плечи и вооружаются плеткой. Затем привратник звонит в колокол, и
двадцать плетей опускаются на голые спины и плечи. Полагается нанести самому
себе по двенадцать ударов, чем скорее, тем лучше, причем Штейнметц
прибавляет, что при этой экзекуции получалось впечатление точно от принятия
холодного душа; большим наслаждением было - уверяет он - забраться после
этого под теплое одеяло. К ношению цепи прибегалось на следующий день;
накладывали ее прямо на тело и так сильно стягивали, что опуститься она
никак не могла. Носить ее полагалось шесть часов кряду; в результате за все
это время получалось более неудобств, нежели болевых ощущений.

globus · 23.05.2010 18:11:20

СЕКТА ФЛАГЕЛЛЯНТОВ

Мы уже видели, как флагеллянтизм в связи с религией возник сначала
среди язычников, а затем был перенят христианами и образовал среди них часть
покаяния во славу служения Господу Богу. Сначала применяемый единичными
отшельниками проводившими свое жалкое существование в уединении и
умерщвлении плоти, он постепенно все больше и больше распространялся по
всему христианскому миру, пока не достиг в середине тринадцатого столетия
кульминационного пукта, причем создались особые братства для выполнения
регулярных и публичных экзекуций. Впервые подобная секта возникла в 1210
году в Италии. В "Chronicon rlitis Bardihensis" монах, святой Иустиниан из
Падуи, приводит следующее описание.
"Когда Италия была охвачена различного рода преступлениями, прежде
всего появилось до тех пор не известное чувство страха у жителей Перузы,
охватившее затем римлян, а с течением времени - и всех итальянцев. Страх
этот ближе всего подходил под понятие о суеверии. Люди были преисполнены
невероятного ужаса, ожидали чего-то страшного от Бога, и положительно все
без исключения, молодые и старые, вельможи и простонародье, расхаживали в
обнаженном виде по улицам, не испытывая никакого стыда. Знакомые и
незнакомые выстраивались в два ряда и представляли собою нечто вроде
процессии. У каждого в руке находилась плеть из кожаного ремня, которой
"демонстранты" с особым рвением угощали друг друга. При этом отовсюду
раздавались душераздирающие стоны и вопли, все молили Бога и Деву Марию
простить их, принять раскаяние и не отказать в покаянии.
Так проводили итальянцы время не только днем, но и ночью; тысячи,
десятки тысяч этих кающихся грешников шныряли в зимнюю стужу по улицам и
потрясали воплями своими церковные стены. У каждого в руке была зажженная
свеча, процессию вел священник, за ним несли крест и хоругви... Вошедши в
церковь, все смиренно бросались пред алтарем. Та же комедия наблюдалась в
маленьких городах и даже в деревнях. Горы и поля сотрясались от воя
человечества, взывавшего к Созидателю. Музыка замолкла, миннезингеры
перестали ласкать ухо своими мотивами. Единственная музыка, которая
раздавалась повсюду, заключалась в ужасных воплях кающихся, и эти голоса
могли тронуть самое зачерствелое, каменное сердце бездушного человека. На
глазах даже закоренелого и отъявленного грешника при подобных звуках должны
были появиться слезы на глазах...
При этом всеобщем смятении в женщинах тоже недостатка не было, причем
среди них находились не только представительницы низших слоев населения, но
и знатные дамы и девицы. Разница заключалась только в том, что последние
занимались умерщвлением плоти не на глазах у всех, а в собственных своих
домах и замках.
Тут происходили удивительные явления: лютые враги становились
задушевными друзьями; ростовщики и грабители возвращали нечестным трудом
нажитые деньги прежним жертвам своим, многие приносили повинную в
совершенных преступлениях и отказывались от светских удовольствий. Двери
тюрем открывались, заключенные выпускались на свободу, изгнанным разрешалось
вернуться из ссылки. Было проявлено столько христианской сострадательности,
что казалось будто все человечество охвачено неописуемым ужасом и
безграничным страхом и всемогущество Божие не в состоянии рассеять эти
чувства. Самые мудрейшие из мудрых поражались возникшему внезапно и
охватившему поголовно всех движению; они никак не могли отдать себе отчет в
том, откуда именно могло обнаружиться подобное лихорадочное благочестие. До
этих пор публичные раскаяния в грехах вовсе не практиковались, ни сам папа,
ни другой кто-либо из влиятельных духовных особ ни словом не обмолвились о
них и не рекомендовали применения их. Происхождение их необходимо было
отнести к обыкновенным смертным, к ним прибегала темная масса, равно как и
ученый люд".
Впервые подобные процессии флагеллянтов были введены Святым Антонием.
Напомнил о них в 1260 году эремит Райнер в Италии, где в скором времени
секта флагеллянтов насчитывала в своих рядах около десяти тысяч человек.
Отсюда уже она распространилась за Альпы, обнаружилась в Эльзасе, Баварии и
в Польше, причем течению ее не могли воспрепятствовать никакие вмешательства
и запреты со стороны правительственных властей.
Когда в 1349 году в Германии с ужасающей силой свирепствовала чума, в
Спиру из Швабии явились двести флагеллянтов и ознакомили путем описаний все
население со своей методой самым подробным и добросовестным образом.
Покаяние в грехах производилось два раза в течение дня. Утром и вечером
расхаживали флагеллянты по улицам парами, распевали псалмы под звон
церковных колоколов и, по достижении назначенного для "покайных упражнений"
места, обнажали верхнюю часть туловища - они носили обыкновенно только
коротенькую полотняную куртку - и снимали обувь. Затем все укладывались
крестообразно на землю, принимая различные положения, в зависимости от рода
тех проступков, преступлений и прегрешений, в которых они приносили
публичное покаяние. Согрешившие в супружеской жизни лежали лицом вниз,
клятвопреступники укладывались на бок и лежали с приподнятыми кверху тремя
пальцами и т. д. После этого экзекутор начинал свое дело и угощал каждого по
заслугам его, затем заставлял отбывшего наказание подняться с земли, для
чего произносил следующие слова:

"Встань, прошедший чрез пытки чести,
И остерегайся от дальнейших грехов".

Затем при пении псалмов раскаивающиеся начинали наказывать плетьми друг
друга, и только после этого громко взывали о прекращении смертоносной
эпидемии чумы. Совершалось еще много церемоний, но все они уже описаны
современными авторами, и мы их касаться не будем.
В рядах флагеллянтов можно было встретить, наряду с высокообразованными
по тому времени, совершенно безграмотных, все профессии - от пастуха до
священника - имели здесь своих представителей. В своих молениях они говорили
о письме, которое ангел должен принести в церковь святого Петра в
Иерусалиме, и в котором Иисус Христос выражает свои сожаления о главных
грехах того времени, особенно об осквернении субботы, о богохульстве,
ростовщичестве, распутстве и о несоблюдении установленных постов.
После того, как чрез посредство Девы Марии и всех ангелов они
испрашивали прощение у Иисуса Христа, им предписывалось уходить на тридцать
четыре дня со своей родины и подвергать себя в течение всего этого времени
телесным наказаниям.
Жители Спиры относились к сектам чрезвычайно радушно и гостеприимно,
хотя необходимо сказать о последних, что они категорически отказывались от
различных даров и приношений и брали деньги исключительно для приобретения
свечей и хоругвей. Хоругви эти были изготовлены из пурпурно-красного шелка и
постоянно предшествовали процессиям сектантов. Вскорости явились новые
приверженцы - из Спиры сто и из Страсбурга около тысячи человек, -
пожелавшие подчиниться всем статутам и предписаниям секты. Каждый должен был
располагать, по крайней мере, четырьмя пфенигами на ежедневные расходы,
иметь разрешение на вступление в ряды фанатиков от своей жены и, кроме того,
должен был быть предварительно исповеданным и причащенным.
Эти "братья креста" не смели без приглашения переступить порог
чьего-либо дома, они не должны были вступать в разговоры с женщинами.
Неподчинявшиеся этим правилам подвергались строжайшему телесному покаянию
при помощи плетки, возлагаемому в каждом отдельном случае непосредственным
начальником, носившим звание супериора.
Интерес и воодушевление, проявленные по отношению этой секты, были
настолько велики, что церковь пришла даже в некоторое смущение: сектанты
относились друг к другу очень строго и в своей резкости доходили до того,
что один другого изгоняли из своей среды, лишая при этом всех гражданских
прав состояния. Флагеллянты распространили постепенно свое чарующее влияние
на все церкви, а их новые псалмы и песни, преисполненные глубокой святости,
как нельзя более подходили для того, чтобы в сильной степени возбуждать и
без того повышенный фанатизм. Временами сектанты делали попытки влиять на
массу совершением чудес. Такой случай имел место, например, в Страсбурге,
где попытка заключалась в воскрешении умершего ребенка, произведенном в
кругу своих же собратьев. Но, вследствие неопытности, неловкости и "нечистой
работы", сектанты подобными поступками только вредили себе, ибо ограничивали
круг действия лишь изгнанием злых духов с помощью божественного вдохновения.
Либеральная партия церкви относилась к флагеллянтизму с презрением.
Папа Клемент VI (занимавший этот пост с 1332 по 1352 г.) обнародовал против
секты флагеллянтов особую буллу. Немецкие епископы обнародовали апостольский
указ и запрещали сектантам селиться в их епархиях.
Приблизительно в это время доминиканский монах из Бергамо - Вентурин -
предпринял новое паломничество, имея в своем отряде около девяти тысяч
человек. Они устраивали в церквях экзекуции и столовались на базарных
площадях и рынках на общественный счет. В Риме Вентурина подвергли жестокому
осмеянию и властью папы сослали в изгнание в горы Рикондона. С течением
времени вся секта его вымерла, но в 1414 году стараниями одного немца по
имени Конрад снова была возвращена к жизни. Конрад этот всеми силами
старался уверить толпу, что на него возложена божественная миссия, причем он
и пророк Енох - это одно и то же лицо. Бог, мол, возвеличил флагеллянтов и
оттолкнул от себя папу; другого спасения души не существует, как только
путем нового крещения крови, и именно одним средством: сечением и
бичеванием. На сей раз вмешалась уже сама инквизиция и наложила на
предприятие Конрада свое вето. После громкого судебного разбирательства
девяносто один человек из конрадовских единомышленников подвергались
сожжению на костре только в одном Сангерсгаузене; в других городах сожгли
также значительное количество этих фанатиков.
Насколько глубоко пустило корни учение флагеллянтов, видно из того, что
в Нордгаузене, например, некая женщина была уверена в том, что, истязуя
плетью свое дитя, совершает поистине богоугодное дело. Никакие преследования
не могли окончательно рассеять секту флагеллянтов, и на протяжении еще
долгого времени мы встречаем ее следы в Испании, Франции и Португалии.
В шестнадцатом столетии во Франции образовалась целая масса сообществ,
состоявших из кающихся и флагеллянтов.
Члены этих братств подразделялись на белых, черных и серых кающихся.
Особенно много их было на юге Франции, хотя и столица государства - Париж -
не была избавлена от присутствия и влияния этих фанатиков. В 1574 году во
главе верных кающихся стала в Авиньоне королева-мать; она не пропускала ни
одной торжественной церемонии, совершавшейся сектантами в Лионе и Тулузе.
В смысле употребления розги Париж также не отставал. Король Генрих III
принял секту под свое покровительство и не только считался почетным ее
членом, но во время торжественных уличных шествий принимал в них самое живое
участие, фигурируя в различных ролях. Первое собрание этих фанатиков
состоялось во время грандиозных празднеств 1575 года. На празднества эти
были приглашены все придворные, за ислючением дам, которым, по приказанию
короля, запрещено было являться на сектантские заседания, сборища и
процессии. Вследствие этого Екатерина Медичи совершала экзекуцию над своими
статс-дамами, фрейлинами и прочими придворными женского пола при закрытых
xдверях. Парижане посмеивались над всей этой историей и в насмешку прозвали
своего короля "Pere conserit des Blancs batts".
В 1585 году Генрих III учредил новое братство под именем "белые
кающиеся провозвестники"; к этому братству примкнули в огромном количестве
знатные граждане и придворные. Открытие нового сообщества ознаменовалось
великолепной и чрезвычайно торжественной процессией, папа собственноручно
соизволил дать согласие на утверждение правил и статутов, которые, кстати
сказать, ничем не отличались от введенных у флагеллянтов. Процессия
направилась от августинского монастыря к Собору Парижской Богоматери, король
все время сопровождал ее, не имея на себе никаких знаков и регалий, присущих
его высокому званию, за ним следовали именитые особы, крест находился в
руках самого кардинала Гиза. Погода сильно неблагоприятствовала
торжественному шествию, дождь лил, буквально, как из ведра. Подобная
процессия была повторяема несколько раз, однажды даже с зажженными факелами,
причем особые любители до такой степени избивали себя плетями, что один из
них отправился вследствие осложнений от нанесенных себе ран к праотцам...
Парижане не переставали сыпать по адресу сектантов насмешками и остротами, а
наиболее благоразумные и строгие из духовенства говорили с кафедры
проповеди, направленные против отрицания сектантами всего благородного и
святого, и довольно прозрачно намекали на то, что кающиеся братья заслужили
избиений другого рода!
Тем не менее иезуиты зорко следили за неприкосновенностью секты,
вырабатывали свои статуты и влияли на женщин в том смысле, чтобы они
собственным примером воодушевляли своих мужей ко вступлению в секту;
благодаря этому, в провинции возникло много отделений секты. Для того же,
чтобы во время процессии не возбуждалось чувство стыда, участницам шествий
было разрешено носить маски.
После одного из торжественных вечеров и последующего ужина прекрасный
пол также занялся умерщвлением плоти, производя эту операцию особенно
торжественным образом. Женщины превзошли мужчин и ходили по улицам даже
босиком, несмотря на то, что процессии нередко продолжались шесть и более
часов кряду. Те дамы, которые в силу известных обстоятельств не могли
принимать участия в процессии, под влиянием уговоров со стороны иезуитов,
производили самоэкзекуции дома. Позднее вошло во всеобщую привычку, что
женщины и девушки расхаживали официально по улицам с плетью в руках, и даже
дамы высших сословий не стеснялись показываться в публичных местах
полуобнаженными и занимались при всем честном народе умерщвлением своей
плоти. Считалось, что таким путем они дают всем очень хороший пример. Один
период времени был настолько чреват подобными эксцессами, что духовенство
стало произносить в церквях соответствующие проповеди, а известный теолог
Герзон, ректор парижского университета (канцлер), написал в порицание столь
грустного явления крайне желчную статью. Он утверждал, что сделавшийся
модным обычай нельзя иначе назвать, как безбожным, ибо он идет вразрез не
только со здравым смыслом, но и с благопристойностью. "Если кто-либо так
легкомысленно проливает свою собственную кровь, то он поступает так же
дурно, как если бы он сознательно себя кастрировал или как-нибудь иначе
изувечил. С таким же успехом он мог наносить себе ожоги при помощи
раскаленного железа, чего, между прочим, до сих пор не наблюдалось, и чего
никто не находил разумным и желательным, за исключением разве лжехристиан и
индийских идолопоклонников, которые считают священной обязанностью крестить
себя посредством огня".
В 1601 году парламент Парижа издал особый декрет против всяких братств
флагеллянтов в Бурже, носивших имя синих кающихся. Немного погодя
приказание, изложенное в упомянутом только что декрете, было распространено
на все союзы флагеллянтов, причем пояснялось, что члены этих сообществ будут
почитаться не только еретиками, предателями и цареубийцами, но, помимо всего
этого, еще и распутниками или распутницами. После этого секта начала
распадаться, а затем и вовсе исчезла из Франции.
В семнадцатом столетии наблюдались еще изредка единичные процессии в
Италии, Испании и Португалии Патер Мабиллион рассказывает, что в 1689 году
ему пришлось встретиться в Турине с процессией флагеллянтов, дефилировавшей
по улицам в Страстную Пятницу. Далее известно, что еще в 1710 году подобные
торжественные шествия наблюдались в Италии. В своем сочинении "Испанские и
португальские хроники" Кольменар упоминает об аналогичных процессиях,
которые, впрочем, - прибавляет он - являли собою смесь галантерейности со
святостью и набожностью. "В этих процессиях, - говорит Кольменар, -
принимали участие все кающиеся и Хлыстуны города. На головах их были надеты
высокие, в три фута, конические шапки, напоминавшие собою головку сахару;
шапки эти были изготовлены из белого полотна, причем с передней части их
опускалось нечто вроде вуали, покрывавшей лицо сектанта. Некоторые примыкали
к процессиям из побуждений чисто религиозного характера, другие же
становились участниками шествия только в угоду своим возлюбленным, а также и
потому, что подобный род галантерейности считался совершенно новым и даже
неслыханным. Такие сектанты носили перчатки и белые сапоги, имея на манишке,
на шапке или на пучке розог ленточные банты того именно цвета, который
предпочитался обыкновенно дамами сердца их. Они истязали себя по
установленным в братстве правилам, применяя для этой цели чаще всего плеть
из веревок, в конце которой были скрыты туго скатанные восковые шары,
унизанные осколками стекла. Кто истязает себя наиболее сильно, тот
почитается самым мужественным".
В Лиссабоне еще в 1820 году существовали процессии флагеллянтов. Доктор
Мадден рассказывает, что в 1847 году ему приходилось встречаться с подобными
процессиями, но без публичных истязаний во время торжественного шествия.

globus · 23.05.2010 18:11:51

ФЛАГЕЛЛЯНТЫ

Флагеллянтизм с его обычаями, нравами и церемониями, историческое
происхождение и развитие которых мы рассмотрели в предыдущей главе,
представляет собою в высшей степени изумительное явление. Некоторые
историографы пытались доказать, что флагеллянтизм явился следствием той
громадной и сильной эпидемии чумы, которая свирепствовала и похищала
огромное количество жертв в Германии Мы лично более склонны полагать, что он
представляет собою результат массы тех нововведений и реформ, которые были
предприняты по отношению к существующим прежде формам почитания Бога
различными людьми, в различные времена и в самых отдаленных странах света. В
человеке скрывается, очевидно, врожденная наклонность к строгому виду
богослужения. У всех народов древности, молились ли они одному богу или
поклонялись нескольким богам, существовал обычай в целях благочестия
наносить себе физическую боль и довольно мучительные страдания. И это прежде
всего свелось к самобичеванию, которое с самых ранних времен применялось в
той или иной форме решительно повсюду. Самобичевания считались особенно
священными у христиан, и это объясняется тем обстоятельством, что факт
нанесения себе физической боли представляет собою как бы часть из истории
земных страданий Иисуса Христа.
Впрочем, в самой процедуре умерщвления плоти и телесных покаяний
существовала огромная разница между христианами Востока и Запада. На Востоке
христиане как по количеству, так и по влиянию своему были постоянно
организованы и ни в теории, ни на практике не позволяли себе таких излишеств
и увлечений, как западные братья их. Так, например, сознание грехов и
безграничное покаяние они считали уже достаточной искупительной жертвой,
причем лучшим и самым необходимым спутником покаяния служили у них слезы. Во
время богослужебных обрядов и церемонии слезы на Востоке играли поэтому
главную роль, а так как самобичевание является великолепным и самым
действенным средством для того, чтобы заставить человека плакать, - то вот к
этому именно способу восточные народы зачастую и обращались.
Западные же христиане пошли в этом направлении гораздо дальше: по их
верованию, акт самобичевания обезвреживал каждый совершенный грех, отнимал
от него, так сказать, бывшее его значение. Вот почему они прибегали как к
непосредственной, прямой и немедленной искупительной жертве именно к
самоистязаниям. Габриель, архиепископ Филадельфии, в своем сочинении
"Собрание деяний святых", приводит несколько исторических фактов в
доказательство того, что христиане Востока имели действительно упомянутое
представление о самобичевании и добровольном умерщвлении плоти. Вот что
говорит, например, этот автор.
"Некий святой решил удалиться от света и поселился на горе Митриа,
расположенной в Тебене. В келье, находившейся по соседству с кельей этого
отшельника, проживал монах, который очень часто навзрыд плакал, упоминая при
этом о совершенных в жизни своей грехах. Так как святой не в состоянии был
плакать, но в то же время сильно завидовал своему монаху-собрату по
отшельнической жизни, то последний как-то обратился к первому со следующими
словами: "Отчего ты плачешь, несчастный? Почему ты не оплакиваешь горькими
слезами своих грехов? Я доведу тебя до слез, я хочу, чтобы ты непременно
плакал, и если ты, по своему внутреннему побуждению, не можешь вызвать на
глазах твоих слезы, то я употреблю все усилия и добьюсь того, что ты будешь
плакать, несчастный!".
С этими словами монах взял в руку большую плеть и стал усердно хлестать
себя до тех пор, пока не впал в блаженное состояние, граничившее с ощущением
полного счастья. Таким образом он снова вызвал у своего соседа чувство
бесконечной зависти и, разумеется, подражание.
Другой писатель о восточных христианах говорит: "Некоторые из монахов
орошали землю своими слезами, в то время как другие, не умевшие без причины
плакать, обращались к истязанию себя плетьми или розгами".
Христиане запада, бывшие более свободными и менее ограниченными,
заходили в своих мыслях и мнениях о полезности флагеллянтизма гораздо
дальше. Хотя они и прибегали к аналогичному способу умерщвления плоти на том
же основании, на котором истязали себя восточные собратья их, но тем не
менее главным и доминирующим побуждением в данном случае служила у них
любовь к Иисусу Христу вместе с желанием путем известных страданий
приблизиться к нему и стать ему более родственными.
Это основание проглядывает в статутах различных духовных орденов, а во
многих из них проходит даже красной нитью. Так, например, в некоторых
предписаниях говорится: "Тот, кто занимается умерщвлением своей плоти путем
самобичевания, должен во время экзекуции мысленно представлять себе Иисуса
Христа, следить своим духовным оком за Его страданиями, испытанными Им на
кресте. Каждый кающийся должен постараться испытать те же боли, которые
достались на долю Сына Божия".
При этом необходимо добавить все-таки, что неотступной мыслью у
флагеллянтов служило желание путем болезненного умерщвления плоти покаяться
в содеянных Грехах. Нет, разумеется, ничего удивительного в том, что обряд
этот вошел в привычку и во всеобщее употребление среди тех, которые в
самобичевании, а также в продолжительности и интенсивности истязаний, видели
способ успокоения своей совести и прощения совершенных проступков и, кроме
того, привлекали на себя внимание и уважение как образованных так и
необразованных людей. Последнее обстоятельство заставляло флагеллянтов идти
еще дальше, ибо в их глазах жестокие телесные наказания имели гораздо больше
цены, нежели другие какие бы то ни было испытания христианских добродетелей.
Не говоря уже об их утверждениях, что флагелляции ниспосланы на землю небом,
что ввели их Илья и Енох, приводились еще и следующие еретические основания:
проливаемая флагеллянтами при истязаниях кровь должна будет соединиться с
кровью Иисуса Христа; далее, самобичевание исключает необходимость покаяния
и исповеди; затем, оно имеет несравненно более за собою заслуг, нежели
мученичество, ибо самобичевание является актом добровольным; крещение водою
не представляет при флагеллянтизме более необходимости, ибо каждый
христианин должен принять святое крещение от собственной крови;
самобичевание, наконец, обезвреживает не только совершенные, но и имеющие
быть сделанными в будущем грехи, делая таким образом излишним наличность
каких бы то ни было богоугодных дел. Навстречу подобным еретическим символам
веры церковь послала свое проклятие, предав такие воззрения анафеме, и
многие из флагеллянтов вынуждены были искупить свои взгляды ...на костре.
Ордены флагеллянтов новейшей формации, - о некоторых из них мы уже
имели случай упомянуть выше, - не разделяли только что приведенных взглядов;
они подчинялись во всем ортодоксальной церкви и ограничивались тем, что
производили автоэкзекуции по праздничным дням, например в воскресенье, в
Рождество, в дни Великого поста и в некоторые дни масленицы. Установленные в
их сообществах правила напоминали собою таковые у масонов; имелись у них
также флаги, распятия и другие украшения алтаря. Для покрытия издержек,
необходимых на приобретение означенных предметов, каждый сектант уплачивал
ежегодно незначительную сумму денег.
В большие праздники флагеллянты для торжественных шествий по улицам
наряжались в особые одеяния, надевали на лицо маски и в таком виде,
дефилируя перед любопытно глазевшей на них публикой, направлялись в церкви.
В церкви, откуда начиналось шествие, равно как и в той, куда они заходили,
им приходилось выслушивать краткую проповедь на тему о страстях, обуревающих
флагеллянтов; при словах: "Мы хотим обратиться на путь истинный и
исправиться", начиналась экзекуция, во время которой слышалось пение
Miserere. С продолжением песнопений прекращалось и применение плети или
розги. Братство стояло под наблюдением епископа, который должен был
утверждать все создаваемые сектантами правила и предписания.
Когда общественное мнение восстало против появления флагеллянтов на
улицах и в церквях, мания тем не менее не прекратилась; разница была только
в том, что обряды секты исполнялись в тесном кругу сообщества, все члены
которого при закрытых дверях монастырских келий или частных квартир вволю
обрабатывали свое грешное тело.
Прежде всего подобные братства возникли в Баварии, которую можно
назвать поистине классической страной розги. Из всех имевших место в Баварии
случаев, являющихся в разбираемом нами отношении в высшей степени
интересными, упомянем об одной истории, закончившейся в свое время шумным
процессом.
Некий капуцинский монах из дюарского прихода, по имени Ахациус, своими
проповедями и убеждениями в исповедальной комнате взбудоражил всех своих
духовных сынов и дочерей. Одаренный суровыми чертами лица, но обладавший
изумительным даром слова, этот капуцин имел особое обаяние и власть над
слабой половиной рода человеческого; пожилые женщины и вдовы совершенно
подпадали под его неудержимое влияние - они буквально становились его
рабынями. Символ его веры заключился в следующем: "Человек, как таковой, не
в состоянии обуздывать свои сердечные желания и побуждения, но дух его может
остаться добродетельным и непорочным в то время, когда тело погрязнет в
грехах. Дух принадлежит Господу Богу, тело является достоянием мира. То, что
представляется нашей собственностью, должно в действительности принадлежать
нам; таким образом, чтобы дух был чист, тело должно грешить".
Нетрудно себе представить, куда именно клонилось его учение! Он учредил
адамитский клуб истязаний, просуществовавший несколько лет кряду и затем
закрытый вследствие доноса одной из молодых монашенок, которая бежала из
монастыря, чтобы затем выйти замуж за любимого ею офицера. Следствие длилось
очень долго, чему способствовали те члены клуба, которые принадлежали к
знатным фамилиям; судебный процесс хотя и был начат, но под влиянием
давления сильных мира сего его в конце концов замяли.
В Испании в процедуре умерщвления плоти волокитство играла далеко не
последнюю роль, причем один из писателей говорит о флагеллянтах следующее:
"Влюбленные очень часто сопровождают процессию флагеллянтов, находясь
обыкновенно во главе ее; во время бичевания они удваивают свою энергию, лишь
только поравняются с окнами своей возлюбленной. Если случается, что мимо
процессии проходят молодые, красивые девушки, то процедура умерщвления плоти
усиливается всеми флагеллянтами, которые стараются при этом забрызгать
соблазнительных красавиц своею кровью. В знак благодарности и
признательности девушки считали своей обязанностью подбрасывать в воздух
головные уборы. Трудно чем-либо объяснить, что такие выходки могли нравиться
испанкам; нужно допустить, что желание понравиться им, в свою очередь,
радовало и их, либо же они ценили то терпение и ту выносливость, с которой
флагеллянты разгуливали по своему телу розгами. В некоторых городах
искусство самоистязания преподавалось особыми специалистами, игравшими такую
же роль, как и профессора изящных искусств. К секте флагеллянтов, -
заканчивает автор, - принадлежали люди всех степеней и положений".

globus · 23.05.2010 18:12:22

КОРНЕЛИЙ АДРИАН И ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ

Рассказ о Адриане и его институте бичевания является замечательным
эпизодом в истории сечения и проливает свет на ее тайны, открывая
злоупотребления этим оригинальным способом покаяния. Самые значительные
факты из истории этой ереси, которыми изобилуют летописи Нидерландской
церкви, достаточно достоверны, и мы, приводя их, по большей части
согласуемся с оригиналом.
Корнелий Адриан родился в Дортрехте, на юге Голландии, около 1520 года,
и после обычного искуса был принят в орден францисканцев. Он был назначен
профессором богословия в монастырь того же ордена в Брюгге около 1548 года.
Он обладал большим красноречием и скоро приобрел большую известность, в
особенности среди прекрасных и благочестивых дам этого города. Корнелий не
был равнодушным к красоте и с удовольствием останавливал свои взоры на
многих набожных исповедницах. Один из современных ему писателей выражается
по этому поводу: "Чтобы доставить удовольствие как себе, так и им, он решил
учредить совсем особый благочестивый орден среди них". Цель и характер этого
особенного учреждения мы объясним ниже.
В своих проповедях брат Корнелий свободно говорил о греховности земных
наслаждений и их последствий и своими инсинуациями пробуждал страх и совесть
в душах своих прелестных слушательниц, пока они не шли в его исповедальню за
советом и наставлениями. Немолодым и некрасивым он предписывал прилежно
исповедоваться в своих грехах их прежним духовникам, пока те не разрешат их,
но тем, которых он желал принять в свой орден, он говорил: "По причине того,
что вы не в силах противиться таким внутренним греховным побуждениям, их
нужно карать внешним наказанием и покаянием". Они давали ему обет делать
все, что он от них потребует. Взяв с них клятву хранить в тайне положенное
наказание, потому что ни один человек в свете не только не может понять и
оценить это дело, а непременно постарается нанести оскорбление ордену и
ввести его в соблазн, брат Корнелий снабжал их правилом, сообразно которому
они должны каждый месяц являться в его исповедальню. Здесь они подробно
каялись ему во всех своих нечистых помышлениях, словах и поступках... По его
объяснению, все это можно было искупить только особенным курсом умерщвления
плоти и секретным покаянием, назначенным им и производимым под его личным
надзором.
Адриан ловко распорядился, чтобы это умерщвление плоти происходило в
смежном с монастырем доме, который содержала одна швея, пользовавшаяся его
доверием. Когда исповедальницы являлись туда в первый раз, хозяйка давала им
по розге с наказом спрятать ее в комнате, где происходили наказания, и не
забыть принести одну из этих розог, когда понадобится. Когда все его
духовные чада были в сборе, Корнелий являлся и с самым серьезным видом
объявлял, что для получения наказания надлежащим образом они должны снять с
себя часть одежды. Сделав это, грешницы смиренно подавали ему розгу, которая
должна была очистить их греховные тела. Брат Корнелий принимался за дело
очень нежно и сначала потихоньку, но потом все усиливал удары, увеличивая
происходящее от них благодеяние столь первобытного свойства. В этом ордене
состояли девушки, замужние женщины, вдовы, и эта тайная "гинопигическая"
секта, как называли ее голландские писатели, держалась десять лет, не
возбуждая ни в одной из ханжей ни малейшего недоверия к ее неприличию. Они
были счастливы и спокойны, твердо веря в благочестие Корнелия до тех пор,
пока одно обстоятельство не сделало известным его необыкновенный способ
умерщвления плоти и не привело к распадению этого ордена.
В 1553 году в числе многих слушательниц брата Корнелия была одна
добродетельная и всеми уважаемая вдова, которая иногда брала с собой свою
красивую и очень милую дочку, Каленкен Петере, шестнадцати лет. Каленкен
скоро близко сошлась с несколькими молодыми особами, последовательницами
брата Корнелия, и конечно много наслышалась от них о послушании, смирении и
тайном умерщвлении плоти. Из любопытства она спросила у своих подруг, что
значит все это. Они ответили, что только один брат Корнелий может дать ей
необходимые объяснения и конечно он охотно расскажет ей обо всем, если она
когда-нибудь пойдет к нему на исповедь. В надлежащее время она пришла к нему
исповедоваться, и в это первое свидание брат Корнелий внушал, что нужно быть
покорной ему во всем и понятливой, если она хочет сохранить свою девическую
чистоту, и изъявил желание, чтобы она, с согласия матери, посещала его
каждую неделю для получения наставлений, необходимых для священного
послушания. Мать ее с радостью согласилась, и в следующее свидание Каленкен
обещала по его просьбе с полной верой покаяться ему в своих самых тайных
мыслях и желаниях. После шести- или семинедельных наставлений брат Корнелий
сказал ей, что она должна дать клятву не исповедоваться у другого священника
и что тогда она может войти в комнату наставлений и претерпеть наказание,
как и все другие девушки.
Первый визит в это "святилище" был очень неудовлетворителен для брата
Корнелия. Она или не могла, или не хотела быть вполне откровенной, как этого
желал духовник, и он отпустил ее с увещанием быть лучше подготовленной в
следующий раз.
В следующее свидание, убеждая ее брать пример с других кающихся, он
спросил ее, вполне ли серьезно она доверила ему исцеление своей страждущей
души. Она подтвердила это.
"Хорошо, тогда, - продолжал он, - если вы вверяете мне свою душу, вы
можете безбоязненно доверить мне свое земное тленное тело; если я в
состоянии освятить вашу душу, то я должен прежде всего очистить ваше тело и
сделать его способным к добродетели, благочестию и раскаянию. Не так ли,
дитя мое?"
"Так, святой отец, - ответила она. "Хорошо, - продолжал он, - теперь
нужно, чтобы вы были мне покорны в святом послушании таким образом, как я
вам скажу".
Тогда он велел ей, чтобы победить скромность, служащую только
препятствием священному поучению и покаянию, совершенно раздеться, и
объяснил ей, что невозможно сделаться вполне благочестивой, если она не
подвергнется этому самоуничижению, которое является первым условием
приобщения к тайному священному умерщвлению плоти. Каленкен пошла исполнять
это приказание, но, не успев еще окончить своего урока, упала в обморок.
Почтенный отец ожидал этой "помехи" и скоро привел девицу в чувство при
помощи нюхательной соли. Тогда он отпустил ее, заметив, что на этот раз
довольно, и обещал, что к ее следующему визиту у него будут еще другие
молодые особы, которые послужат ей хорошим примером. Действительно, когда
Каленкен пришла снова, там были две молодые женщины, которые без малейшего
колебания по требованию отца Корнелия разделись и, став на колени на
подушку, получили свое наказание.
Так шли дела несколько месяцев, в продолжение которых посвященные члены
ордена прилежно добивались дружбы Каленкен и убеждали ее быть во всем
покорной Корнелию. Это постепенно развратило ее мысли, у нее уже нашлось, в
чем покаяться, и духовный отец, обрадованный такой переменой, сказал ей, что
теперь она уже достаточно подготовлена принять тайное поучение, и велел ей
принести с собой розгу в следующий раз, которой она и была высечена тем же
манером, как и другие молодые женщины,
Но как бы то ни было, секрет этот открылся в 1563 году при помощи
другой жертвы, и Каленкен предстала пред судом как свидетельница в ее
пользу.
В обществе брата Корнелия состояла одна женщина, по имени Беткен Масс,
которая посвятила себя уходу за больными и славилась своей добродетельностью
и благочестием. Она познакомилась с монахом августинцем, который
предостерегал ее против Корнелия, что дошло до ушей последнего; он
немедленно объявил Беткен последовательницей Поля и Эразма и убеждал своих
духовных чад не входить с ней ни в какие сношения. Беткен сносила все это
молча. Ей пришлось вскоре ходить за одной дамой, которая была при смерти, и
эта дама велела Беткен принести ей монашескую шапочку, спрятанную у нее,
чтобы она могла в этой шапочке испустить свой последний вздох.
Беткен, расспросив о причине этой странной просьбы, узнала, что шапочка
- драгоценный подарок брата Корнелия, который сказал этой женщине, что,
надев ее перед смертью, она получит отпущение всех грехов и избавит себя от
мук чистилища. Беткен пыталась разубедить ее в этой глупости, но напрасно;
это только раздражало больную, которая вместо того, чтобы умереть,
выздоровела и при первой возможности отправилась в монастырь францисканцев к
Корнелию. Почтенный отец был разгневан вмешательством Беткен и объявил ее
везде еретичкой. В монастыре кармелиток, где у Корнелия была племянница, к
которой он приходил, как и к другим монахиням, - он также оклеветал Беткен;
ее друзья отказывались видеться с ней и не желали больше принимать ее услуг
как сиделки. Доведенная до крайности, она отправилась к начальнику ордена
августинцев и открыла ему настоящую причину ненависти к ней Корнелия, а
также и секрет тайной дисциплины. Августинец послал за Корнелием и указал
ему опасность, какой он подвергнется, если не примирится с Беткен. Он
потребовал, чтобы Корнелий формально отрекся от всего, что говорил о ней с
кафедры, в монастыре и частных домах. С кафедры Корнелий упомянул об этом,
но так темно и запутанно, что никто ничего не понял, а в частных домах все
осталось по-прежнему. После этого он продолжал свои нападки на Беткен,
которая прибегла к последнему средству: она рассказала во многих домах о
злоупотреблениях и обманах монаха, а также о его особенном курсе покаяния.
Это скоро распространилось, и дело дошло до суда, который пригласил
Беткен Масс дать полное показание относительно всех этих тайн. Общество
очень заинтересовалось тайной дисциплиной, но в то же время Корнелий вполне
мог бы оправдаться, если бы взялся за дело, как следует: следствие можно
было легко остановить, так как здесь было замешано очень много знатных
фамилий. Но, несмотря на все это, Корнелии продолжал громить своих
обвинителей, а расследование шло своим порядком. Все женщины, на которых
было указано, как на членов этого дисциплинарного общества, должны были
лично предстать пред судом, и оказалось, что в числе членов состояло много
знатных дам, как молодых, так и старых.
Велик был стыд многих семейств, когда открылось это многолетнее
бесчестие. Все свидетельствовали свою невинность и обман их монахом, но это
не могло остановить позорных насмешек над его последователями, и "священная
дисциплина" была предметом множества пасквилей и острот. Брат Корнелий
удалился в другой монастырь в Эйперн, где провел несколько лет, а потом
опять возвратился в Брюгге. Он объяснил простоватым фламандцам, что история
с этой дисциплиной была клеветой на него врагов; он ревностно проповедовал
против реформаторства и наконец 1581 году скончался в полной святости.

globus · 23.05.2010 18:12:56

ЗНАМЕНИТОЕ ДЕЛО МОНАХА ЖИРАРА И МИСС КАДИР

Этот случай, один из самых знаменитых в летописях сечения, в то же
время дает яркий пример изумительно распущенной нравственности и лукавства,
бывших тогда отличительной чертой ордена иезуитов. Подробности этого
обстоятельства постоянно печатались на многих европейских языках, но все
тонкости поучений и других духовных воздействий, происходивших между отцом
Жираром и его ученицей, оказались слишком обширными для их опубликования;
поэтому мы позволяем себе предложить нашим читателям только один или два
главных факта из этой знаменательной истории.
Биография девицы Кадар в ранних ее летах не представляет ничего
особенного и может быть описана в немногих словах. Екатерина Кадир, дочь
Жозефа Кадир и Елизаветы Поме, родилась в Тулоне 12 ноября 1702 года. Отец
ее умер, когда она была еще ребенком, оставив, кроме нее, трех сыновей.
Вдова осталась в благоприятных условиях и воспитала своих детей в страхе
Божием. Старший сын женился, второй вступил в орден доминиканцев, а третий
сделался священником. О воспитании дочери особенно заботились, и когда она
выросла, то вполне вознаградила мать за все эти труды.
Екатерина прославилась среди подруг своим добрым характером, чистотой и
невинностью души и своей красотой. Ей делали много предложений, но она всем
отказывала, так как ее мысли были слишком заняты небесным. Ей было 25 лет,
когда в апреле 1728 года иезуитский патер Жан Батист Жирар получил
назначение в Тулон. Сперва он поселился в Аахене, откуда и разнеслась слава
о его красноречивой проповеди и строго нравственной жизни.
Жирар сразу сделался популярным в Тулоне, и целые толпы приходили
слушать его проповеди и исповедовать ему свои грехи. Дамы всех возрастов
единодушно избрали его своим духовником и советчиком, и это доверие было в
высшей степени приятно святому отцу; молодые же девицы Тулона образовали
между собой род ордена для упражнений в благочестии, начальником которого
был Жирар, придерживавшийся по отношению к своим ученицам системы Молини, и
при том с такой хитростью и наглостью, что это возбуждало доверие к его
приемам. Он приступил к делу с большой осторожностью и долгое время
ограничивался только двусмысленными и мистическими разговорами, но
постепенно и незаметно, хотя уверенно, доводил своих прелестных исповедниц
до обычного покаяния, которое он привык налагать в виде умерщвления плоти по
издавна установленной форме. Перед его убедительным красноречием не могли
устоять никакие сомнения в пристойности и полезности такой дисциплины.
Множество молодых девиц вполне усвоили себе идею Жирара относительно
умерщвления плоти; но главным лицом в этой секте явилась девица Гюйоль,
умная и ловкая от природы, с самого начала показавшая, что может как нельзя
лучше служить намерениям святого отца. Отец Жирар нашел себе в ней
единомышленника; очень скоро между ними установилось полное доверие, и она
усердно помогала ему заманивать в западню самых неопытных и молодых женщин.
Жирар собственноручно давал розги отдельно каждой из своих учениц, устраивая
род "вечеринки бичевания", на которой многие из них присутствовали. Вначале
наказания производились самым скромным и приличным образом, но мало-помалу
вожделения отца Жирара заставили его налагать и наибольшее очищение за более
легкомысленные поступки, а его прекрасные грешницы были им до того
ослеплены, что процесс исправления только увеличивал их благоговение перед
пастырем и любовь к нему.
Девица Кадир находилась в числе его воспитанниц, и так - как она была
красива и помышляла только о небесном, то очень скоро привлекла внимание
святого отца. Он был совершенно очарован ее душевными и телесными качествами
и решил, если возможно, обратить ее в свою веру. Сообщив свое намерение
Пойоль и приведя ей все доводы, он получил от нее обещание помочь ему в этом
деле. План его действий состоял в том, чтобы проявить необыкновенное участие
к своей послушнице. Расспросив самым заботливым образом о ее родителях, о ее
здоровье и состоянии ее духа, Жирар стал распространяться об удивительных
свойствах ее характера и о том, что Бог предназначил ее быть орудием Его
великих замыслов, а чтобы исполнить это высокое назначение, она должна
совершенно передать себя в руки своего духовного отца.
Эта система "вежливого обольщения", как она была после названа, велась
в течение целого года, пока однажды отец Жирар не упрекнул свою воспитанницу
за то, что она не послала за ним, когда была больна. Нежный поцелуй святого
отца закончил этот милый выговор, и во время последовавшей за этим исповеди
он расспросил ее обо всех ее желаниях, наклонностях и мыслях. Он посоветовал
ей посещать различные церкви в городе, каждый день причащаться, причем
предупредил ее, что скоро у нее начнутся видения, о которых она должна ему
подробно рассказывать. Это имело желанные последствия: Екатерина впала в
истерическое и мистическое состояние, и образ отца Жирара не выходил у нее
из ума. Она открылась в этой страсти к нему, горько плача над своей
слабостью. Отец Жирар утешал ее такими словами: "Молитва есть только
средство воспитать себя в Боге. Раз эта цель достигнута и человек соединился
с Ним, он больше не нуждается в молитве. Любовь, привлекающая вас ко мне, не
должна вас печалить. Бог желает, чтобы эта любовь соединила нас с вами. Я
ношу вас в своем сердце и душе. Отныне вы будете моей душой - да, душой моей
души. Следовательно, эта любовь отдаст нас друг другу в святом сердце
Иисуса".
С этого времени все письма Жирара к Кадир оканчивались словами: "Я
соединен с вами в святом сердце Иисуса". Наконец, девица Кадир приняла
формулу послушания, предложенную святым отцом: "Я отрекаюсь от себя, я
предалась вам, я готова говорить, делать и терпеть все, что вы от меня
потребуете".
Отец Жирар не только помогал своим чадам в их духовных потребностях, но
заботился также и о телесных желаниях их. Он держал хорошую прислугу, имел
всегда отличный стол, кроме того, выдумывал развлечения и другие затеи для
удовольствия своих питомиц. Он и его верная сообщница Гюйоль забавлялись тем
эффектом, какой производили их действия над девицей Кадир, которая в
короткое время совершенно истомилась душой. Ее смущали странные сны, где
главным героем являлся отец Жирар, она по временам казалась одержимой злым
духом и проклинала религию Христа и святых. К концу 1730 года эти приступы
еще более усилились. Ее братья были свидетелями их, и, когда они молились о
ее исцелении, она все время проклинала их. Казалось, эти сны служили ей
внушением, устанавливая между нею и отцом Жираром особое духовное единение.
Друзья Кадир, опасаясь за ее здоровье, посоветовались с Жираром, и тут
осуществилось его давнишнее желание: приглашенный в дом Кадир, он часто мог
оставаться наедине с девушкой, чтобы устранить всякое могущее возникнуть
подозрение, его сопровождал туда и оттуда младший брат ее, который в то
время был учеником Коллегии Иезуитов. При этих свиданиях отец Жирар
пользовался приемами дисциплины Корнелия, проделывая это над обнаженной
пациенткой, как только с ней начинались ее припадки.
Девушка пожаловалась Гюйоль и другим сестрам на вольности отца Жирара,
но они только засмеялись и рассказали, что и с ними он вел себя так же. Он
очень часто преподавал дисциплину своей ученице Кадир имела одно из своих
замечательных видений в пост 1729 года, за ним последовала серьезная
болезнь, уложившая ее в постель. Жирар участил свои визиты и с особенным
вниманием разглядывал кровавые пятна, появившиеся после припадков на ее
левом боку, на руках и ногах. Один биограф замечает, что ему никогда не
надоедало разглядывать эти пятна, в особенности на левом боку. Видения ее
продолжались, и все муки ее считались посланными ей самим небом.
Однажды Жирар предсказал своей питомице, что ей представится еще новое
замечательное видение и она будет поднята на воздух. Он один был свидетелем
этого действия духов. К назначенному времени Кадир вдруг сделалась
непокорной и, несмотря на просьбы и приказания Жирара, отказалась перестать
держаться за стул, на котором она сидела, и позволить поднять себя на
воздух. Священник пригрозил ей ужасными последствиями, которые повлечет за
собой такое сопротивление духовной власти, и наконец в гневе ушел из
комнаты. Тогда была послана Гюйоль сделать выговор грешнице, и после ее
угроз та пришла в кроткое настроение, попросила прощения и обещала в будущем
полную покорность.
Этот своевольный поступок мог быть заглажен только глубоким раскаянием.
На следующее утро отец Жирар вошел к ней в комнату и, начиная свое поучение,
сказал: "Правосудие Божие требует за то, что вы не позволили облечься в его
дары, чтобы вы разделись и получили очищение; без сомнения, вы заслуживаете,
чтобы весь свет был свидетелем этого, но милосердный Господь разрешил видеть
это только мне и этой стене, которая не может говорить. Как бы то ни было,
дайте мне клятву в вашей верности, что вы не выдадите тайны, потому что
открытие ее грозит гибелью нам обоим". Девица Кадир, как упоминается у
нескольких писателей, подчинилась дисциплине, как он этого желал, а что
последовало дальше - читатель может дополнить собственным воображением. Все
это время у матери Кадир не явилось ни малейшего недоверия к святости отца
Жирара, и она даже рассердилась на своего сына, когда он намекнул ей, что
здесь происходит что-то странное. Невозможно описать подробно всего, что
произошло между отцом Жираром и Кадир; продолжительный осмотр ее ран,
постоянные его поцелуи и повторение дисциплины иногда без всякой провинности
с ее стороны - все это представляло только часть

системы Жирара, а были еще другие поступки, гораздо более грубые и
возмутительные.
Чтобы избежать последствий этого духовного единения, Жирар под разными
предлогами заставлял девушку пить напиток его собственного изготовления, и
несмотря на то, что она была очень слаба, отсоветовал ей дать осмотреть себя
доктору. Он решил, что необходима перемена условий, и для безопасности и
удобства с необыкновенной ловкостью устроил так, что девица Кадир поступила
в монастырь в Оллиуле, где ее приняла сама настоятельница, причем ее
родственники дали свое полное согласие на то, чтобы Кадир сделалась
монахиней. Благодаря этим обстоятельствам, она была благосклонно принята в
монастыре, и две недели после этого отец Жирар еще не посещал ее. По
истечении этого времени он имел свидание с настоятельницей, у которой
попросил разрешения видеться и переписываться со своей ученицей. Большая
часть его писем была уничтожена, но те, которые сохранились, раскрывают
целую систему самого утонченного молинизма, к которому прибегал этот иезуит
для обольщения несчастной девушки.
В то же время он писал письма совершенно другого рода, которые попадали
в руки настоятельнице и, как это и имелось в виду, убеждали ее в чистоте
намерений почтенного отца. Однако один его поступок возбудил подозрения. Он
имел смелость в присутствии других монахинь осведомиться о физическом
состоянии девицы Кадир, спросив ее, много ли она потеряла крови недавно.
Одно из его писем, где он угрожал ей розгой, которой накажет ее он сам,
"ее дорогой батюшка", попало в руки другому, и его визиты на время были
запрещены, но при вмешательстве одного из капуцинов привилегия Жирара
посещать Кадир была восстановлена.
Страсть его к ней все возрастала. Он исследовал ее раны, применял
дисциплину прежним способом и по целым часам оставался у своей исповедницы.
Она сама иногда хвалилась перед другими монахинями, что испытывает
величайшие духовные наслаждения. Одно время она была заключена в келью, и
патер мог разговаривать с ней только через отверстие в стене; но
изобретательность иезуита преодолела и это затруднение: он убедил свое
духовное чадо выставить известную часть тела в отверстие и таким образом
получить розги! Он велел приносить туда его обед, и послушницы часто
удивлялись этой паре, нежно разделявшей трапезу.
Со временем отцу надоела его духовная дочь, и он решил поместить ее в
Картезианский монастырь в Премоле. Епископ тулонский не мог дальше терпеть
и, запретив дальнейшие их сношения друг с другом, заставил перевезти девицу
Кадир на дачу Бока, близ Тулона. Увидя, что приближается развязка, Жирар при
помощи сестры Гравье, своей бывшей ученицы, вернул все письма, писанные им
Кадир, за исключением одного, которого не было в ее ящике. Епископ назначил
нового настоятеля в Тулонский монастырь кармелиток, чтобы тот отныне был
духовником Кадир, и посредством исповеди постепенно открылся обман и
нечестные поступки отца Жирара, о чем настоятель немедленно известил
епископа, и этот последний поклялся избавить страну от обжорливого волка,
когда услышал о великом множестве его гнусных деяний. Девица Кадир умоляла
его на коленях, обливаясь слезами, не разглашать всей этой гадости, и
епископ наконец обещал ей скрыть скандальную историю. Так как он заметил,
что Кадир по временам бывает "одержима", то он начал заклинать злого духа, и
девушка постепенно поправилась.
Епископ вскоре раскаялся в том, что замолчал этот скандал, и по совету
иезуита, отца Сабатье, лишил Жирара его сана и назначил церковную комиссию,
чтобы расследовать все его проделки. Эта комиссия была уже с самого начала
предубеждена против девицы Кадир и имела намерение оправдать Жирара.
Девушка, уверенная в своей невинности, призналась во всем, но, что вполне
естественно, показания ее были слишком сбивчивы, и ее противник
воспользовался неточностью указанных ею чисел и другими мелочами. Духовный
суд усердно доказывал против Кадир. Даже письма - три к настоятельнице в
Оллиуле и два к Кадир - никаким образом не обличали Жирара.
Восемь иезуитов были допрошены и дали самые благоприятные отзывы о
своем брате; монахини также доказали свое благоговение перед преследуемым
отцом. Несчастная Кадир была выставлена лгуньей, изменницей и клеветницей и
даже обвинена в том, что ее подкупили нанести оскорбление ордену иезуитов.
Дело дошло до Верховного Судилища в Эксе, и иезуиты не жалели ни денег, ни
трудов, чтобы выиграть процесс. Больше миллиона франков стоила им эта
защита. Жирар отобрал письма, захваченные кармелитским настоятелем и братом
Кадир, обвинив их в заговоре. Девица Кадир в это время содержалась, как
осужденная преступница, в скверной, вредной для здоровья комнате, где перед
этим помещалась одна сумасшедшая. Ее мучили, угрожали и досаждали ей, как
только могли, пока она наконец не отреклась от всего, в чем она обвиняла
Жирара.
В ее комнату поставили солдат, которые день и ночь стерегли ее. Суд
приговорил отдать ее на поруки в городской монастырь. Апеллируя к высшему
суду, она показала, что ее первое признание на исповеди было правдивым и что
она под страхом угроз отреклась от своих слов. Суд никак не мог прийти к
соглашению. Двенадцать голосов было подано за то, что отец Жирар отличался
большой слабостью духа, и это делало его предметом насмешек всего ордена,
так что вина его не так уже велика. Другие двенадцать говорили, что он
должен быть осужден на смерть за кровосмешение и за то, что обесчестил свой
духовный сан позорными страстями и преступлениями. Суд склонился к тому,
чтобы вынести обвинительный приговор, решив, что обе партии неправы. Один из
членов убеждал, что Кадир подлежит только легкому наказанию, а другой
кричал: "Но тогда нами будет оправдана величайшая преступница, разве
возможно ограничиться только легким наказанием этой девушки? Скорее ее
следует бросить в огонь".
Этот судебный процесс наделал много шуму, и общественное мнение было
всецело на стороне Кадир. Тех, кто голосовал против Жирара, толпа
благословляла и встречала рукоплесканиями, а сам Жирар был побит камнями, и
его с большим трудом удалось спасти от ярости черни. Он умер через год после
этого, и многие сочли его преждевременную смерть наказанием за грехи.
Иезуиты предполагали его канонизировать, но мы не можем сказать наверное,
было ли это приведено в исполнение. Девицу Кадир ее многочисленные друзья
окружили нежным попечением. Но она вскоре после своих страданий исчезла со
сцены, и осталось неизвестным, сослали ли ее куда-нибудь, или она окончила
свои дни в монастыре. Общее мнение было таково, что ее мирно и незаметно
удалили с дороги. Красота ее была воспета ее современниками, и, несомненно,
она обладала необыкновенной привлекательностью. Вольтер, с присущим ему
цинизмом, выразился так: "Эта красавица видела самого Бога; Жирар видел ее -
и он был еще более счастлив".
Другой трагический случай подобного же рода произошел незадолго пред
падением иезуитов во Франции. Одна девица из высшего общества была отдана на
попечение иезуита, который считался другом ее семьи, и она была бессовестно
обольщена им по способу отца Жирара. В этом случае начальство святого отца
подкупило одного лекаря дорогими подарками, и тот так иезуита изувечил, что
его невозможно было обвинить в тех поступках, в которых его обличали. Но,
как бы то ни было, огласка этой истории привела к распадению ордена.
Третья проделка такого же рода, как и случай с Кадир, полная позорных
подробностей, записана в "Passepartot" Гавина, так как она имела место в
Саламанке.

globus · 23.05.2010 18:13:35

НАКАЗАНИЕ РОЗГАМИ

Как мы уже видели из предыдущего изложения, телесные наказания в
древности применялись очень охотно и существовали под различными названиями,
как-то: сечение розгами, избиение плетью и экзекуция кнутом. В дальнейшем
существование телесных наказаний можно по хронике событий проследить от
средних веков и до настоящего времени,
В наши дни общественное мнение, безусловно, против применения розги,
причем многие, рассматривая розгу как средство наказания, глубоко убеждены в
том, что она только позорит преступников и делает их еще более закоренелыми,
ожесточая и действуя пагубным образом на и без того испорченный характер. Не
говоря уже о вредном моральном влиянии телесных наказаний, последние
особенно пагубным образом отзываются на здоровье женщины, так как мышечный
аппарат последней, безусловно, богаче кровеносными сосудами, нежели мужской,
и потому гораздо чувствительнее к розге или плети и более восприимчив в
смысле вредных последствии.
Телесное наказание, производимое без понятия и разницы, само собой
разумеется, представляется для школы и тюрьмы крайне невыгодным, но в то же
время опыт показывает и история учит, что разумное применение розги
постоянно вызывало повышение нравственного уровня. Во многих наших
общественных учреждениях розга, например, могла бы считаться весьма
подходящим пособием, причем незаурядные преступления могли бы в работных
домах наказываться ею, под влиянием чего процент их значительно сократился
бы. Точно так же судебные приговоры убийцам-грабителям и тому подобным
преступникам с пользой могли бы усиливаться телесными наказаниями в виде
добавочного штрафа к тюремному заключению и принудительным работам. Но в
настоящее время всеобщее мнение склоняется все больше и больше в пользу
уменьшения и смягчения наказаний вообще, и таким образом возможно, по нашему
мнению, ожидать, что подобный порядок вещей, т. е. слишком большая
заботливость о преступниках, сможет неблагоприятным образом отразиться на
общем благосостоянии. Впрочем, не будем рассматривать больше этот спорный
вопрос принципиально, а займемся историческим обзором его.
Древние египтяне не увековечили своих обычаев на гробницах и
иероглифах. Как видно из нескольких мест Ветхого Завета, евреи имели
установленное количество ударов, наделяемых добровольной рукою. Не вдаваясь
в дальнейшие рассмотрения телесных наказаний Востока, заметим теперь же, что
экзекуции розгами или плетьми в виде наказания, налагаемого правосудием,
были введены у еврейских народов римским правом. И если особенная любовь к
телесным наказаниям с течением времени до известной степени ослабла, то
все-таки в римском уголовном кодексе она занимала постоянно самое выдающееся
место, причем позднейшие народности выказали свою солидарность с римлянами в
отношении телесных наказаний тем, что позаимствовали у последних уложение о
наказаниях.
Читатели наши уже видели, как пышно процветал флагеллянтизм в
монастырях, причем одновременно с ним шпицрутены в войсках и плеть, розга
или веревка дома составляли обыденное явление. Привилегированные классы
обыкновенно избавлялись от подобных наказаний, хотя в приказах Генриха IV и
Людовика XIV встречаются имена знатнейших современников, приговоренных
своими королями к публичному телесному наказанию. В середине одиннадцатого
столетия Бонифаций, маркиз Тосканский, один из знатнейших принцев Италии,
подвергся наказанию розгами у алтаря, вследствие приговора епископа,
рассердившегося на то, что принц устраивал различные привилегии за деньги.
При этом Галлам упоминает, что подобные преступления имели место гораздо
чаще, нежели наказания, что во всяком случае является для упомянутого
времени чрезвычайно характерным.
В Италии одно время каждый округ, каждая провинция, каждый город
прибегали к своим особенным телесным наказаниям. Тосканский уголовный
кодекс, опубликованный в 1786 году герцогом Тосканским, говорит о том, что
уже тогда телесные наказания были в ходу и рассматривались как средство,
способствующее поддерживать в порядке и равновесии законность. В предисловии
этого законоположения говорится, что законодатель основывается на богатом
опыте и что "после того, как он царствовал более двадцати лет и за это время
смягчил много наказаний, он убедился в том, что преступления не только не
увеличивались, но, наоборот, уменьшались, тяжкие преступления вообще не
наблюдались, а менее сложные обнаруживались значительно реже". Эдиктом этим
уничтожались далее такие наказания, как клеймение с помощью раскаленного
железа, различные пытки и все вообще наказания, сопряженные с уродованием,
равно как ограничение в правах на собственность, все равно-движимую или
недвижимую. Помимо этого, законоположение тосканского герцога сравнивало
государственную измену с преступлением против личности. Наказания за те или
иные проступки налагались следующие: незначительные денежные штрафы, не
превышающие трехсот крон; наказание плетью, но не публичное; тюремное
заключение до одного года; ссылка на более или менее продолжительные сроки и
расстояния; публичное наказание плетью; публичное наказание плетью на осле.
Женщины приговаривались к заключению в исправительные тюрьмы на срок начиная
с одного года. Если заключение назначалось пожизненное, представлявшее собою
замену смертной казни, то преступницы должны были носить особое платье, на
котором были вытканы слова: "ltimi spplicio". Мужчин за тяжкие
преступления посылали на остров Эльбу, где они работали в шахтах, или же на
галеры в Ливорно, и т. д. Срок такой ссылки назначался от трех лет, хотя
приговаривали и на пожизненные работы. В последнем случае каторжане тоже
должны были носить особое платье, на ноге - кольцо, цепи и прочие атрибуты.
Работы исполнялись такими преступниками самые тяжелые. Из старых немецких
уложений о наказаниях, а также и из юридических архивов видно, что при
исполнении телесных наказаний применялись то плети, то палки, то розги. В
тюрьмах и исправительных домах в смысле наказания арестованных творились
ужасные безобразия, злоупотребления были вопиющие. В Германии и Швейцарии
судьи и члены магистрата пользовались почти неограниченной властью и даже
при самых незначительных проступках назначали виновным ужасные экзекуции с
помощью палочных ударов. В некоторых городах женщин-преступниц помещали в
особого устройства машину, в которой они не в состоянии были пошевельнуться;
благодаря подобным тискам, каждый удар наверняка достигал своего назначения.
В Гааге, например, в здании старых тюрем до сих пор сохранились такие
машины. По временам арестанток заставляли надевать особые платья и
подвергали экзекуции, которая производилась также женщинами, хотя в огромном
большинстве случаев соблюдение приличия, т. е. отсутствие в роли палача
мужчины, игнорировалось.
В полицейских дворах Голландии женщин секли сразу целыми дюжинами,
причем подобное зрелище считалось настолько интересным, что посторонняя
публика очень часто подкупала служащих и за известную мзду получала право
присутствовать при подобной массовой экзекуции.
В Англии телесные наказания процветали в высшей степени. Среди
англосаксов в то время, когда штат прислуги состоял еще из рабов и
крепостных, удары считались самым обычным наказанием за любой проступок, и
далеко не редко случалось так, что подчиненные по приказанию своего
господина или госпожи засекались до смерти.
В старых иллюстрированных журналах и книгах мы встречаем изображения
процедуры наказания розгами в Саксонии. На одной из таких иллюстраций
изображено наказание преступника двумя помощниками палача. Жертва -
совершенно нагая, ноги ее плотно привязаны к скамье, экзекуторы награждают
ее ударами маленьких розог, состоящих их трех прутьев. Саксонки также не
брезгали собственноручно наказывать своих служанок розгами. Виллиам
Мальмесбери рассказывает, что король Этельред, будучи еще маленьким
мальчиком, так сильно разгневал как-то раз свою мать, что она за недостатком
розги схватила попавшиеся ей под руку свечи и нанесла ими наследнику
престола так много ударов, что несчастное дитя вскоре лишилось сознания. В
славные времена великой Елизаветы в каждом городе и в каждой деревне
находилось особое "позорное место". Тейлор говорит:

"В Лондоне и на целую милю вокруг него
Имеется, по крайней мере, восемнадцать тюрем, и даже больше!
Кроме того, шестьдесят лобных мест, кутузок и палка!"

Государственные отчеты того времени указывают нам, что за экзекуцию
палач получал две копейки с персоны. В общественном отчете Гунтигтона
имеется такая статья: "восемь шиллингов и шесть пенсов за поимку
умалишенной, за мытье ее и порку на следующий день, и затем еще два шиллинга
за приставленную к ней сиделку". Заправилы этого города считали плеть или
розгу каким-то универсальным средством, ибо они заплатили восемь пенсов
"Томасу Хью-кинсу за порку двух человек, заболевших оспой". В одной из
деревень было уплачено некой женщине четыре пенса за выполнение телесного
наказания над Еленой Шав и потом еще три пенса - во избежание скверных
последствии - "за пиво, поднесенное экзекуторше по окончании ее работы".
В 39 статуте Елизаветы, глава 4, определено, что "каждый бродяга и
праздношатающийся подвергается публичному наказанию розгами и затем
посылается из общины в общину до тех пор, пока не дойдет до места своей
приписки на родине. Если же последнее остается невыясненным, то бродягу,
будь он мужчина или женщина, водворяют в то место, где он или она проживал
или проживала, не подвергаясь никаким наказаниям в течение одного года. По
совершении телесного наказания виновный или виновная получает удостоверение,
подписанное рукою и скрепленное печатью судьи, в том, что означенное лицо
было подвергнуто наказанию согласно статуту". Яков I еще более расширил
право этого закона, но в царствование королевы Анны всякие излишества были
из него изъяты.
В царствование Карла I преступления и проступки наказывались в
большинстве случаев розгами, причем приговор конфирмировался звездной
палатой. Полны интереса некоторые выдержки из сочинения Русворта под
заглавием "Исторический сброник".
В 1628 году, в царствование Карла I, две молодые девушки подали жалобу
на мирового судью, который за легкомысленное поведение приговорил их к
заключению в исправительный дом с тем, чтобы там их подвергли телесным
наказаниям. Вследствие этого они серьезно заболели, причем одна из них
находится в смертном одре. В том, насколько жестоки были наказания, девушки
ссылаются на свидетелей. Один из судей дал такое объяснение: "Девушки очень
далеки от того, чтобы пострадать от перенесенных экзекуций, ибо они даже
пили за здоровье его, судьи, они просили дать им колокольчик, в который
звонили в виде насмешки над судьей и продолжали вести прежний образ жизни".
Доротея Блекберн, желая отомстить Монку, посадившему на скамью
подсудимых ее мужа из-за денежных рассчетов, перехватила два письма Монка у
его адвоката и вставила в них несколько в высшей степени предательских слов.
За это Монка посадили в Тауэр и подвергли там пытке. Через некоторое время
правда всплыла наружу, и Доротею Блекберн подвергли тюремному заключению до
тех пор, пока король не помилует ее. Она была лишена затем всех прав
состояния и на возвышенном месте подверглась в вестминстерском дворе
наказанию плетьми, имея на голове бумагу с надписью о совершенном
преступлении. Затем ее подвергли клеймению и выжгли две буквы: Л. Д., т. е.
ложная доносчица; в конце концов ее высекли еще раз публично в Лечестере.
Ричард Бек и Элеонора Бек были уличены в ложном доносе против Дальтона;
их посадили на три месяца в тюрьму, назначили принудительные работы,
жесточайшим образом высекли и вдобавок приговорили к 40 фунтам стерлингов
штрафу каждого.
Мы могли бы привести еще много примеров, но все они похожи друг на
друга и поэтому не могут интересовать наших читателей.

globus · 23.05.2010 18:14:21

НАКАЗАНИЕ РОЗГАМИ УГОЛОВНЫХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРЕСТУПНИКОВ

Телесные наказания применялись не только по отношению к бродягам и
праздношатающимся; во время преследования за еретичество пробовали применять
плети и розги также и к не поддававшимся исправлению фанатикам, имея таким
путем в виду либо возвратить их на путь истинный, либо - в худшем случае -
просто наказать за отступление от веры. Овен Хойтон, офицер из Тауэра,
приказал самым жестоким образом высечь одну из своих пленниц, молодую
девушку, за то, что она уклонялась от присутствования на богослужениях.
Поэтому администратор счел ее еретичкой.
Когда впервые появились квакеры {Квакерами назывались члены основанного
Джорджем Фоксом в 1646 году в Англии религиозного общества, называемого
своими членами "христианским обществом друзей" и признающего главные догматы
протестантской церкви. Лозунг основания: "Не буква, но дух; не Христос для
нас, но Христос в нас самих". Главным основанием их учения является то
убеждение, что единственным источником познания христианской веры есть не
Библия, а непосредственное внутреннее откровение в каждом человеке Святого
Духа. Таинство, присяга, духовенство, иконы и богослужение отрицаются ими. В
молитвенных собраниях, по учению их, говорит и поучает тот или та, кто
чувствует вдохновение, в противном случае все молча расходятся.
Квакеры строго нравственны, избегают роскоши, в знак братской любви
говорят всем "ты", ни перед кем не снимают шляп и отрицают военную службу. В
Северной Америке секта эта существует и до сего времени, где насчитывается
до 2000 квакеров. - Прим, переводчика.}, их вероучение было церкви особенно
не по нутру, вследствие чего "друзьям" пришлось испытать много горестей
Севелль, делая исторический обзор квакерству, в нескольких местах упоминает
о том, что старшины квакеров подвергались ужасным экзекуциям. В 1654 году
Варвара Блангдон говорила в "сообществе друзей" речи и проповеди. Кончилось
тем, что ее посадили в тюрьму, а затем суд приговорил ее к наказанию
плетьми. Приговор в присутствии шерифа был тут же приведен в исполнение с
такой строгостью, что кровь так и лилась по спине несчастной женщины. Тем не
менее она перенесла страдание с большой силой воли и затем сказала, что
нисколько не испугалась бы, если бы ее приказали засечь до смерти.
В том же самом году тяжелую муку должны были претерпеть и два
проповедника из мужчин-квакеров. Странствуя с места на место, они появились
как-то в Медстоне, но здесь были арестованы и подвергнуты тюремному
заключению, причем все имущество их, библии, чернильницы и прочее были у*
них отняты. Затем несчастных раздели догола, привязали к столбу и
безжалостно высекли. Описывая этот случай, автор прибавляет: "Это было
крайне тяжелым наказанием, особенно для младшего квакера, но какая-то
невидимая рука поддерживала их".
В конце семнадцатого столетия телесные наказания стали очень усердно
применять по отношению к политическим преступникам. В то время славился
большой властью судья Джефрейс, пользовавшийся за свои жестокие приговоры
крайне плачевной репутацией. Как-то раз король Карл II выразился о нем
следующими словами: "Этот человек ничему не учился, не обладает здравым
разумом, не имеет приличных манер и более беззастенчив, нежели десять
высеченных мазуриков, взятых вместе".
Джефрейс, будучи еще школьником, за леность и бесшабашность
неоднократно подвергался наказанию розгами, причем пресловутый Бусбей
основательно обновил в нем сведения по этой части, когда Джефрейс находился
в вестминстерской гимназии. Особенное удовольствие доставляло этому
жестокому человеку издеваться над теми подсудимыми, которые имели несчастие
предстать перед судейским столом его камеры; он буквально наслаждался теми
страданиями, которыми награждались обвиненные. Если, например, женщина
приговаривалась к телесному наказанию, то он имел обыкновение говорить так:
"Палач, обратите на эту даму особенное свое внимание! Я прошу вас об этом.
Секите ее добросовестно! Жарьте ее до тех пор, пока кровь не польется из ее
ран! Теперь Рождество, и нашей даме немного холодно оставаться нагишом!
Смотрите, нагрейте ей плечики хорошенько!"
В 1685 году, когда Джефрейс сделался лордом и верховным судьей, к Титу
Вату было применено ужасно тяжелое телесное наказание; такой строгости
прежде никто не видывал. Тит Ват был сыном анабаптиста-учителя и после того,
как он сделался священником, ему предоставлено было в одном из военных
кораблей место капеллана. Затем его уволили, ибо заподозрили в совершении
ужасных противоестественных преступлений; последующая жизнь его была цепью
самых отвратительных гнусностей. Неоспоримо было доказано, что он путем
лжесвидетельства довел многих невинных до смертной казни. Возмездие не
заставило себя долго ждать, и бывший капеллан попал под суд по обвинению в
даче ложного показания. Снятые с него портреты представляют нам косоглазого
и кривоносого человека, снабженного "низким лбом преступника" и сине-красным
цветом лица.
Во время допроса он остался возмутительно дерзким и отрицал свою вину,
несмотря на то, что в самых достоверных показаниях недостатка не было. Судьи
признали его виновным по обоим вменяемым ему преступлениям; приговор гласил:
"за каждое из двух преступлений наложить денежный штраф в размере тысячи
марок; лишить его обычного канонического одеяния; подвергнуть пожизненному
тюремному заключению; в ближайший понедельник выставить на позорном плацу с
привязанной ко лбу бумагой, на которой пояснить род совершенных
преступлений; на следующий день в таком же виде выдержать на позорном плацу
у королевской биржи; в среду повести от Старой до Новой тюрьмы и подвергнуть
по дороге наказанию плетьми; в пятницу повести от Новой тюрьмы в Тайберн и
там подвергнуть наказанию плетьми. Каждый год до самой его смерти в день 24
апреля ставить в Тайберне на позорном плацу против виселицы. 10 августа
ежегодно выставлять на позорном плацу Черинг-Кросс, на следующий день - в
Темпль-Баре, 2 сентября на королевской бирже", и затем судьи выразили
глубокое свое сожаление в том, что больше сделать они ничего не могут, ибо
"с удовольствием вынесли бы ему смертный приговор".
Не было никаких оснований надеяться на то, что из этого ужасного
приговора кое-что преступнику будет прощено. Король Яков сказал: "Пусть
испытает все это, пока в нем сохранится искра жизни!" Королева также не
нашла возможным замолвить за капеллана доброе слово. Когда Ват стоял в
Вестминстере на позорном плацу, его безжалостно забрасывали камнями и чуть
не разорвали на куски. В то утро, когда его должны были впервые высечь,
огромная толпа народу буквально запрудила путь от Новой тюрьмы до Старой;
палач же, получивший, по всем вероятиям, особые инструкции, так
неистовствовал плетью, что кровь преступника лилась ручьем. Сначала
несчастный переносил боли терпеливо и молча, но затем болевые ощущения взяли
верх над силой воли, и вопли его невозможно было хладнокровно слушать.
Несколько раз впадал он в обморочное состояние и полумертвым достиг
цели своего путешествия. Спустя сорок восемь часов, его снова вызвали для
новой экзекуции, но он находился почти без сознания, вследствие чего в
Тайберн его пришлось отвезти на дровнях. В альманахе "Партридж" за 1692 год
говорится, что Вата секли плетью, состоявшей из шести ремней; всего получил
он 2 256 ударов, итого, следовательно, 2 256 х 6 = 13 536 полос, если можно
так выразиться! Сверх всяких ожиданий, бывший капеллан пережил столь тяжелое
наказание, и когда в царствование очередного короля был выпущен на свободу,
то жил, что называется, в свое удовольствие.
Во времена достопамятной "кровавой судебной расправы" Джефрейса в
восточной части Англии экзекуции применялись широкой рукою. Если ему не
удавалось изобличать арестованных квакеров в государственной измене, то он
приговаривал их к жестокой порке за вовлечение ближнего в соблазн и за
произнесение возбуждающих толпу речей. Одну женщину этот человек-зверь
приговорил к порке во всех местечках в округе Дорсетшийра, причем часть
приговора действительно была приведена в исполнение. После того, как
Джефрейс возвратился в Лондон, магистрат распорядился освободить несчастную
женщину от оставшейся части наказания.
Некий молодой человек, почти еще мальчик, обвинялся в произнесении
возбуждающих речей, за что Джефрейсом был приговорен к семилетнему тюремному
заключению. Один раз в год, гласил приговор, обвиняемый должен был
подвергнуться наказанию плетью во всех поселках дорсетширского округа. Когда
несчастный юноша узнал о столь суровом приговоре, он обратился с
ходатайством о замене последнего виселицей. Джефрейс и слушать не хотел о
смягчении своего решения, но, по счастью, приговоренный заразился оспой, и,
подкупленный огромной суммой денег, Джефрейс выпустил юношу на свободу.
Кергер рассказывает об одном довольно смешном случае, который ему
пришлось лицезреть. Однажды он увидел следующую картину: привязанный плотно
к позорной тачке вор тащился по улицам города, подвергаясь жестокой
экзекуции со стороны палача. Красные полосы на обнаженной спине вызвали у
всех очевидцев сострадание к наказуемому, причем публика не могла не
поражаться тому долготерпению и стойкости, с которыми этот человек переносил
свою участь. Но все это оказалось блефом. Исполнявший экзекуцию палач умел
великолепно обращаться с плетью и при каждом новом ударе проводил ею сначала
по своей левой руке; последняя была снабжена достаточным количеством охры.
Разумеется, при каждом ударе на коже грешника оставался рельефный красный
след, производивший впечатление кровавого. Один из констеблей заметил эту
грубую "подделку" и со всего размаху ударил своей палкой палача, напоминая
ему таким путем о необходимости добросовестного отношения к исполнению
возложенных и принятых на себя обязанностей. Присутствовавшая среди зрителей
молодая деревенская девушка отнеслась сочувственно к сострадательному палачу
и набросилась на бессердечного констебля. "Оказалось, - говорит Кергер, -
что палач бил вора, констебль дубасил палача, девушка угощала ударами
констебля, а вор среди них был единственным человеком, который не испытывал
ни малейшей боли".
Последний раз прибегли к телесному наказанию 8 мая 1822 года в Глазго.
В полдень большой отряд драгунов выстроился перед зданием тюрьмы; затем
прибыла значительная команда чинов полиции. Преступник обвинялся в
мятежнических действиях, был признан действительно виновным и приговорен к
телесному наказанию плетью при содействии палача. Его вывели из камеры и
привязали к задку позорной тачки. Палач раздел его до поясницы и, пока
шествие направлялось по улицам, отсчитал ему первые двадцать ударов. Орудием
исполнения приговора служила плеть, составленная из двадцати девяти "кошек".
После незначительного антракта преступник получил еще двадцать ударов, а
всего на его долю досталось их восемьдесят штук. Во все время приведения
приговора в исполнение мятежник оплакивал горькими слезами свою жалкую
судьбу.
"Пример этот, - говорит один автор, - произвел крайне благоприятное по
своей целительности впечатление. Простой народ воочию убедился в том, что
над ним имеется сильная рука, и мятежническим действиям был таким образом
положен предел!"

globus · 23.05.2010 18:14:52

НАКАЗАНИЕ РОЗГАМИ ВОРИШЕК И КАРМАННИКОВ

В течение долгого времени розги служили обычным наказанием как за
воровство, так и за бродяжничество и склонение других к мятежническим
действиям и бунту.
Заимствуем из тюремного календаря издания 1688 года следующие строки.
"Мария Ламб обвиняется в краже серебряной чайной ложечки и признается
виновной в краже на сумму 10 пенсов. Прислуга Жана Пель обвиняется в краже
40 фунтов стерлингов и вещей на 30 фунтов стерлингов, признается виновной в
воровстве на сумму до 10 пенсов. Анна Бастель обвиняется в краже носильного
платья стоимостью 4 фунта стерлингов и признается виновной в краже, не
превышающей десяти пенсов". Всех преступниц приговорили к телесному
наказанию: одну выпороть по дороге от Новой тюрьмы до Польборна, других - от
Новой тюрьмы до Старой. Ограничение стоимости украденных вещей до десяти
пенсов спасло воровок от обвинения в посягательстве на присвоение крупного
капитала.
Закон о телесном наказании женщин удержался до последнего столетия.
Публичные экзекуции были отменены, в 1817 году королем Георгом III. Порки в
тюрьмах оставлены в царствование Георга IV. Телесные наказания оставлены а
силе только по отношению к грабителям, разбойникам и преступникам юного
возраста.
Под современной экзекуцией не следует понимать практиковавшегося прежде
способа: фиксирования преступника у позорной тачки и дефилирования с ним с
одной улицы города на другую. В настоящее время телесное наказание
приводится в исполнение в стенах тюремного здания и в присутствии
незначительного количества зрителей.
Первыми разбойниками, к которым было применено телесное наказание, были
сорокасемилетний Фома Бомонт и сорокашестилетний Михаил Гинтей. Прежде, чем
начать отбывать пяти- и десятилетнее тюремное заключение, каждый из них
должен был получить двадцать пять ударов плетью, состоявшей из десяти
"кошек". Инструмент приготовлялся из длинной палки, к которой были
прикреплены десять веревок, длиной приблизительно с локоть. Веревки эти были
закреплены узлами и так плотно скручены на концах своих, что напоминали
заборную проволоку. Руки и ноги Бомонта были плотно привязаны к какому-то
орудию, похожему на треугольник, голова его была защищена от ударов с
помощью кожаного ремня, зато вся спина была до поясницы обнажена. Каждый из
тюремных сторожей отсчитывал ему по двенадцати ударов. Преступник страшно
кричал, после первых же ударов впал в полуобморочное состояние, а под конец
был почти вовсе без признаков жизни. Вся спина его была исполосована, хотя
после первой дюжины ударов кровь еще не выступала. Товарищ его также сильно
кричал и вырывался, и сторожа принуждены были из всех сил удерживать его на
месте. Первая экзекуция продолжалась полторы минуты, вторая-две.
Относительно телесных наказаний, произведенных над разбойниками и
грабителями, в соответствующей литературе встречается масса аналогичных
описаний, хотя все они страдают одним и тем же недостатком-неполнотою, ибо
"господа из прессы" не всегда допускались присутствовать при экзекуциях.
Законоположением 1862 года, относящимся к наказанию малолетних
преступников, члены магистратуры уполномочивались подвергать телесным
наказаниям, и притом основательным, тех провинившихся мальчиков, которые не
достигли еще четырнадцатилетнего возраста. Какое влияние оказал этот новый
закон вообще, еще не доказано, что же касается частностей, то нам лично
известен случай, где подобная мера исправления оказалась в применении ее на
практике слишком суровой. Мальчишка лет шести присвоил себе перочинный нож и
за это преступление получил двенадцать ударов "березовой кашей" и, кроме
того, еще шесть дней принудительных тяжелых работ. Закон, правда, точен: он
дает указания, как именно следует применять орудие наказания и сколько
ударов должно быть нанесено. Если экзекуция производится над не достигшим
четырнадцатилетнего возраста, то брюки спускаться не должны, количество
ударов определяется не свыше двенадцати, инструмент - березовая розга. При
наказании лиц, перешедших четырнадцатилетний возраст, применяется плеть из
кожаного ремня или то же из березовых прутьев. Количество ударов не должно в
данном случае превышать три дюжины; экзекуция производится на обнаженном
теле. На обязанности шерифа лежит испробование инструмента, он должен также
знать лично самого экзекутора и быть уверенным в его достоинствах. При порке
должны присутствовать начальник тюрьмы и врач; само наказание должно быть
произведено настолько строго, чтобы исключить возможность рецидива со
стороны преступника. Прежде всего тюремный врач должен выслушать и
исследовать преступника, и если, по его мнению, положенное количество ударов
может нежелательным образом сказаться на здоровье приговоренного, то, по
своему усмотрению, он сокращает его наполовину либо вовсе отменяет. Точно
так же во время самой экзекуции врач имеет право приостановить ее.
Если преступник приговорен только к телесному наказанию, без заключения
в тюрьме, то экзекуция должна быть произведена на следующий день после
объявления судейского решения, если только со стороны врача к этому не
встретится препятствий. Если наказание не приведено в исполнение через
десять дней после его назначения, то преступник пользуется правом
ходатайствовать об освобождении его от экзекуции, В тех случаях, когда
обвиненный признается неспособным перенести телесное наказание,
рекомендуется заменять последнее другими наказаниями.

globus · 23.05.2010 18:15:31

СУДЕБНЫЕ И ЦЕРКОВНЫЕ НАКАЗАНИЯ В ШОТЛАНДИИ

Хотя Шотландия не может гордиться такими отъявленными преступниками,
как Тит Ват, которому мы посвятили несколько строк выше, все-таки применение
здесь телесных наказаний в семнадцатом и восемнадцатом столетиях не стояло
ниже, чем в Англии. Плеть применялась не только как средство наказания, но и
как способ для получения свидетельских показаний против обвиняемых.
Следующий случай из судейской практики покажет нам, каким именно путем
добывались эти показания.
В 1596 году владетельный герцог Оркнейский, Джон, был обвинен в том,
что пытался лишить жизни брата своего, графа Оркнейского, для чего прибегал
сначала к колдовству, а затем обратился к настоящим способам убийства.
Виновность в колдовстве доказывалась свидетельством одной женщины, Элисон
Бальфур, которая в 1594 году за подобное же преступление была подвергнута
смертной казни. Адвокат герцога Оркнейского следующими словами описывает
практиковавшуюся в то время методу, благодаря которой развязывались языки
свидетелей.
"Когда бедная женщина дала впервые свое показание, она просидела уже
сорок восемь часов в cshielaws, что представляет собою особый инструмент
пытки, состоящий из железного ящика для нижних конечностей, стенки которого
постепенно нагреваются до того, что под конец температура становится
невыносимой. Муж этой женщины, имевший от роду уже девяносто один год,
старший сын и дочь ее подверглись в то же время пытке в присутствии матери.
Делалось это для того, чтобы таким образом сделать страдания ее еще более
тяжелыми". У Фомы Палейла было добыто показание так: "После того, как
свидетель этот пробыл в cshielaws одиннадцать дней и столько же ночей, ему
два раза в день в продолжение двух недель надевали на ноги испанские
ботинки; при этом он все время оставался голым и был так сильно избит
веревочной плетью, что на его костях не оставалось больше ни кожи, ни мяса".
После того несчастный сделал оговор в том смысле, что при участии герцога
Оркнейского пытался лично отравить брата его.
В анналах позднейших времен также встречаются примеры подобного же
рода, причем во всех этих случаях имелось в виду "освежить память"
свидетеля. В 1785 году Арчибальд Стюарте и Чарльз Гордон были обвинены в
Эдинбурге в краже со взломом, причем несколько членов суда были согласны с
приводимыми обвиняемыми алиби. Тогда один из них предложил подвергнуть
Стюартса "небольшому увещеванию", чтобы добиться от него правдивых
показаний. При ближайших расспросах, в чем именно заключается подобное
"увещевание", оказалось, что "если у этого судьи судится кто-либо, за
исключением обвиняемых в посягательстве на чужой капитал, и не хочет
признаться в своей вине, то его вводят в отдельную комнату, где, в
присутствии судейского служителя, палач до тех пор сечет свою жертву, пока
она не скажет правды". И что "Фрэзер, тоже соучастник Стюартса, подвергся в
присутствии последнего такой жестокой порке, что тут же сознался в своей
вине; вследствие чего, если Стюарте узнает, что в конце концов и его ожидает
подобное "увещевание", то освободит палача от труда и расскажет всю истину".
В уголовных очерках Шотландии, относящихся к семнадцатому и
восемнадцатому столетиям, встречаются изумительные примеры телесных
наказаний. Так, например, в 1630 году магистрат города Эдинбурга "под
страхом телесных наказаний" запретил женщинам носить на улицах пледы.
Шотландский плед закрывает лицо, и магистрат заподозрил поэтому, что
эдинбургские дамы и девушки могут таким образом скрытно вести себя
неблагопристойно, т. е. улыбаться встречным мужчинам, "стрелять" глазами и
т. д. Оказалось, что подобный запрет ожидаемых от него результатов не дал,
ибо в 1636 году употребление пледов не только не сократилось, но значительно
увеличилось. Решено было поэтому подвергать ослушавшихся тяжкому наказанию.
В описываемое время влияние духовенства было очень велико. Настоятель
какого-нибудь прихода и священники этой церкви являли собою род
законодательного учреждения. Они выносили приговоры общественной
нравственности и издавали декреты, которые безропотно принимались народом.
Священники могли приговаривать к тюремному заключению, к денежным штрафам, к
наказанию розгами или плетьми, к клеймению, к церковному покаянию. Последнее
заключалось в том, что кающийся обязан был присутствовать на богослужениях
босиком, и с наполовину выбритой головой. Рядом с ним помещался духовник,
который произносил по окончании моления проповедь на тему о совершенном
кающимся преступлении, причем нельзя сказать, чтобы он хотя бы
сколько-нибудь щадил свою жертву.
Лица, возбуждавшие общественный соблазн, приговаривались к так
называвшемуся покаянному стулу; обвиненный должен был восседать на нем перед
всей общиной во время богослужения три воскресенья кряду. Просидеть на
покаянном стуле было делом далеко не легким, и только в крайне редких
случаях такое наказание смягчалось. Во время царствования Якова VI был издан
указ против нарушителей общественного спокойствия во время церковного
богослужения, а также против тех элементов, которые поднимают шум в
церковных и монастырских дворах. Виновные в сказанных преступлениях
подвергались конфискации имущества. Дети же и подростки, согрешившие против
этого указа, карались "только" наказанием плетью или розгой. Попытка ввести
в Шотландии епископскую церковь явилась поводом к обнаружению многих
жестокостей и злоупотреблений. В своем сочинении "История шотландской
церкви" Крукшанкс упоминает об анкрунской общине следующее.
Когда талантливый проповедник их, Ливингстон, был от них переведен, то
на его место прислали Джемса Скота, который незадолго до этого избрания был
исключен из общества. В тот день, когда должно было совершиться вступление
его в должность, некоторые граждане этой общины решили переговорить с ним,
причем одна из деревенских женщин, вздумавшая отсоветовать Скоту принять
пост проповедника вместо Ливингстона, потянула его за фалды сюртука и
попросила выслушать ее. Тогда Джемс Скот обернулся в сторону неучтивой
мужички и ударил ее своей палкой. Такой поступок побудил нескольких
мальчишек забросать Скота камнями; необходимо заметить при этом, что ни один
из брошенных камней цели своей не достиг и не задел даже платья нового
проповедника. Всю эту историю подвели под мятежнические действия с
возбуждением толпы; шериф, разбиравший дело вместе с мировым судьей, засадил
нескольких в тюрьму и наложил на них, кроме того, солидные денежные штрафы.
Казалось бы, что виновные в столь "тяжком" преступлении этим приговором
получили должное возмездие. Ничуть не бывало! Высшая комиссия осталась
решением шерифа и судьи недовольна, и преступники были снова приведены в
суд. Четыре мальчика, женщина, потянувшая Скота за фалду, и два ее брата
были арестованы и этапным порядком доставлены в Эдинбург. Мальчики
признались, что каждый из них бросил по направлению к Скоту по одному только
камню, и то вследствие того, что увидали, как Скот бил палкой невинную
женщину. Председатель сказал по адресу несчастных мальчишек: "повесить их
мало". Безжалостный суд приговорил мальчиков к наказанию розгами во время
шествия по всему городу Эдинбургу; кроме того, приказал заклеймить их
раскаленным железом и в качестве рабов продать в Барбадос. Мальчики
перенесли наказание, как мужчины и христиане, чему все несказанно
удивлялись. Обоих братьев женщины сослали в Виргинию, а ее саму присудили к
наказанию плетьми во время шествия по городу Иедбургу.
Очень строго наказывались также преступления, совершенные вследствие
безумной любви. Макензи говорит, что наказания за нарушение супружеской
верности были различны. Назначались: либо высылка, либо телесное наказание,
либо денежные штрафы, либо тюремное заключение; он полагает даже, что
магистрат в подобных случаях пользовался правом приговаривать вероломных
супругов к смертной казни.
В 1642 году котельщик Роджет был подвергнут наказанию плетьми за то,
что изменял своей жене. В 1666 году другой неверный муж поплатился денежным
штрафом, в 1668 году одного англичанина за то же самое преступление изгнали
из пределов отечества. Считаем необходимым добавить еще, что котельщик
Роджет, помимо экзекуции, подвергся клеймению на щеке и изгнанию, что
объясняется особой сложностью совершенного им проступка. Все котельщики по
своей профессии вели в большинстве случаев бродячий и разгульный образ жизни
и потому редко связывали себя женитьбой; если же и женились, то смотрели на
своих жен, как на "общественное достояние". Несколько позднее один портной в
Эуррии был присужден к смертной казни через обезглавление за то, что женился
на дочери сводного брата своей первой жены.
И другие преступления наказывались шотландскими законами чрезвычайно
строго. За богохульство виновные приговаривались нередко к смертной казни.
За клятвопреступничество полагалась ссылка и телесное наказание. Бродяги и
бежавшие крепостные в первый раз клеймились на ухе и подвергались экзекуции,
во второй раз приговаривались к смертной казни. Воров, разумеется, вешали.
Если вор уличался на месте преступления в том, что стянул хлеб стоимостью от
одного до четырех пенсов, то его секли розгами; если украденный хлеб стоил
от четырех до восьми пенсов, то отрезалось одно ухо, если же у вора находили
при этом хотя бы восемь пенсов наличными, то его вздергивали на веревку.
Наказания за поджоги были различны, в зависимости от степени учиненного
злодеяния. Поджигатели в городах живьем сжигались на костре. Тех, которые
поджигали амбары с зерном и дома, связывали, били и сжигали, но "на
медленном огне"!

globus · 23.05.2010 18:16:02

ФЛАГЕЛЛЯНТИЗМ В ШОТЛАНДИИ

Еще несколько фактов приведут нас к тому периоду, когда телесное
наказание у позорных тачек было уничтожено; кроме того, из этих фактов мы
увидим, за какие именно преступления телесные наказания почитались наиболее
подходящим покаянием.
В 1692 году был объявлен большой призыв рекрутов, чтобы отправить
последних во Фландрию; оказалось, что найти подходящие транспортные судна
было делом настолько трудным, что предварительные приготовления заняли массу
времени. За этот период из отряда дезертировало так много солдат, что в 1694
году был обнародован особый эдикт, в силу которого накладывались наказания
как на самих дезертиров, так и на лиц, способствовавших побегу или
укрывательству их. При этом был обвинен некий школьный учитель города
Глазго; ему ставилось в вину, будто он подстрекал рекрутов к оставлению
команды. По рассмотрении дела и допроса обвиняемого последний признан был
виновным в приписываемом ему преступлении и приговорен к телесному наказанию
плетьми во время прохождения по Эдинбургу, с последующей высылкой на
американские плантации. Наказанием за самовольное возвращение из места
ссылки назначалась также жестокая порка.
В 1747 году Виллиам Стефенсон, фальшивомонетчик, был приговорен к
позорному столбу с пожизненным изгнанием в Америку. Через несколько лет
Стефенсон осмелился, вопреки существовавшему запрету, возвратиться на
родину. Он был пойман и приговорен к годичному тюремному заключению. Кроме
того, каждую первую среду месяца его выводили на свежий воздух и, во время
прогулок по улицам Эдинбурга, безжалостно наказывали плетью. Отбыв
наказание, Стефенсон снова был водворен в Америке.
Летом 1746 года в Стирлинге произведено было, во всяком случае, далеко
не закономерное телесное наказание. Один из лейтенантов этого гарнизона
заказал для себя у местного парикмахера парик. Когда последний был доставлен
офицеру, то принят им не был. Заказчик ссылался на то, что вещь сделана не
по мерке; раздосадованный парикмахер направился к выходу из занимаемого
лейтенантом помещения и по дороге пробурчал себе под нос несколько,
очевидно, нелестных для заказчика слов. Лейтенант погнался за парикмахером,
догнал его неподалеку от парикмахерской и учинил над ним порядочную
экзекуцию. Несколько других офицеров, случайно проходивших тут же, помогли
своему товарищу. Затем вся компания поволокла беднягу с собой и донесла о
случившемся полковнику, который, не входя в дальнейшие рассуждения, приказал
разделать дерзкого парикмахера, связать его и хорошенько наказать розгами.
Приговор был приведен в исполнение полковым барабанщиком. Когда обо всей
этой истории узнал магистрат, последовало распоряжение о приводе несчастного
в суд для выслушивания нового приговора. Но командир полка, не отпуская
своей жертвы, ответил гражданским властям, что сам справится с нахалом.
Через некоторое время злосчастного парикмахера отпустили, но вид его был
чрезвычайно жалкий: все тело его было покрыто кровоподтеками и синяками.
По отношению к одному школьному учителю, наказавшему ученика с такой
жестокостью, что последний испустил дух, был постановлен следующий приговор:
"Пусть палач под усиленной охраной полицейских возьмет в тюрьме преступника
и доставит его на базарную площадь. Здесь наградит виновного семью сильными
ударами. На следующей ближайшей площади всыпать ему шесть ударов. На третьей
площади - четыре удара. Затем пусть палач доставит его снова в тольбутскую
тюрьму, откуда должна произойти высылка преступника из пределов отечества,
без возвращения на родину под страхом тяжкой ответственности".
Последнее телесное наказание, произведенное на улицах города Эдинбурга,
произошло при крайне печальных обстоятельствах.
В течение продолжительного времени в Эдинбурге оперировала
организованная шайка грабителей, смелость которой дошла до того, что однажды
ночью она вломилась в дом одного из членов городского муниципалитета. Хозяин
и хозяйка квартиры, заслышав шум, проснулись, но были связаны разбойниками;
во избежание же криков, в рот несчастным вставлены были кляпы. Между тем
грабители, нагрузившись драгоценностями на значительную сумму, оставили
разоренный ими дом. Хотя дело происходило ночью, но в одном из грабителей
жена члена управы узнала жениха своей дочери и с первыми проблесками утра,
освободившись от стягивавших ее веревок, донесла о происшествии властям,
которые на основании ее показания задержали упомянутого выше жениха. Под
присягой ограбленная дама снова подтвердила свое показание, которое, кроме
того, было подкреплено свидетельницей, старушкой-прислугой, рассказавшей
суду, что, находясь на службе у матери молодого человека, у которой проживал
и он, она неоднократно впускала его в квартиру поздней ночью.
На основании приговора злосчастный жених был приговорен к жестокой
экзекуции палачом-специалистом; наказание должно было быть произведено в тот
именно день, на который назначалась свадьба молодого человека. Экзекуция
должна была состояться в 12 часов дня, но еще задолго до этого времени весь
путь, по которому должно было проходить шествие, был усеян целыми толпами
любопытных, и, как говорится, яблоку упасть негде было. Джон Гейх,
исправлявший обязанности палача, достал специально для этого случая новую
плеть и, в ожидании своей жертвы на дворе тольбутской тюрьмы, посвистывал ею
по воздуху, выражая при этом безграничную и дикую радость. Этот Джон Гейх
словно создан был для роли палача; он исполнял свои обязанности как у
эшафота виселицы, так и у позорного столба с известной гордостью,
сопровождая каждый новый мастерский удар свой положительно дьявольской
улыбкой.
Сегодняшний преступник был еще совершенно молодой человек,
приблизительно лет двадцати; безбородый юноша этот выдавался столь нежной,
белой кожей, что при виде его обнаженной палачом спины в публике
инстинктивно пронесся гул сострадания.
Наконец, преступника привязали к задней части позорной тачки, члены
магистратуры заняли определенные для них места, отряд констеблей (городовых)
с их длинными алебардами построился в обычном порядке. Чтобы заглушить вопли
истязуемого, трубачам дана была команда начинать. Плеть Джона Гейха стала
свистать по воздуху, причем первый же нанесенный им удар вызвал брызнувшую
фонтаном кровь. Преступник вскрикнул нечеловеческим голосом и посмотрел
вдоль расстилавшейся перед его глазами улицы, только в конце которой он
должен был получить последний удар... В то же время присутствовавшие в числе
зрителей женщины и дети подняли ужасный вой.
Магистрат подумал о возможности возмущения толпы, принимая при этом во
внимание, что большинство жителей были крайне недовольны приговором; и
действительно: по настроению публики видно было, что опасность не только
существует, но представляется вдобавок довольно серьезной.
При приближении процессии к одной из пересекающихся улиц из окна
ближайшего дома была брошена зажженная ракета; последняя попала прямо под
ноги лошадям, которые при этом в сильном испуге взвились на дыбы и понесли.
Позорная тачка опрокинулась, и несчастная жертва палача со своим
окровавленным туловищем очутилась в воздухе, хотя продолжала оставаться
связанной веревками.
В это время из толпы выделился мужчина, игравший, очевидно, роль
зачинщика или предводителя; зычным голосом он обратился к Джону Гейху с
требованием освободить преступника; когда же палач не повиновался ему, он
сам разрезал веревки, освободив таким образом обезумевшего от страха и боли
"жениха". Этот поступок одного из публики был встречен толпою возгласами
одобрения.
Но прежде, чем преступник мог быть отведен в безопасное для него место,
палачам удалось снова забрать его в свои руки и опять привязать к тачке. В
результате несчастный испил свою чашу до последней капли.
Особенно трагичным является этот случай вследствие того, что, когда
шествие должно было пройти мимо дома, где проживала мать преступника, друзья
ее, заслышав душераздирающие крики наказуемого и свист плети, сделали
попытку увести несчастную женщину подальше, пока процессия не скроется с
глаз и звук голоса сына не сможет доноситься до ушей истерзанной матери. Но
еще прежде, нежели можно было предпринять что-либо, любвеобильная мать
лишилась сознания и затем тут же сошла с ума и так и умерла сумасшедшей.
В биографии полковника Жака Дефо помещено в высшей степени оригинальное
описание одного телесного наказания, произведенного в Эдинбурге. Полковник
Жак прибыл в Эдинбург специально для того, чтобы в компании со своими
приятелями составить особую "благородную" воровскую шайку. Полковник
говорит: "Мы отправились погулять и были очень удивлены, когда увидели, что
все улицы города запружены народом. Публика прохаживалась взад и вперед,
словно на бульваре или на бирже; здесь можно было увидеть представителей
всех сословий и состояний. Когда мы стояли на месте и с удивлением
продолжали смотреть на проис-ходящее вокруг нас, весь народ неожиданно
подался на одну сторону улицы с такой поспешностью и жадностью, точно там
происходило что-либо удивительное. И впрямь, зрелище представляло собою
картину экстраординарную!
Мы увидели, как вдоль мостовой бежали двое полуголых мужчин; они
мчались со скоростью курьерского поезда, если не ветра, и нам с приятелями
показалось даже, что в данном случае мы имеем дело с состязанием в беге
взапуски. Как вдруг две длинные тонкие бечевки, окружавшие их туловище,
сильно натянулись, и бежавшие принуждены были остановиться. Мы никак не
могли дать себе отчет в том, что именно происходит, и блуждали в сомнениях
до тех пор, пока не явился какой-то человек, в одной руке которого находился
конец упомянутой выше бечевки, а в другой - проволочная плеть. Этой
последней он нанес каждому из бежавших по два удара, но таких сильных, что у
нас по коже мурашки пробежали. После этого две голые жертвы получили
приказание бежать дальше, пока позволит им та веревка, которая обвивала их
туловище. Затем они снова останавливались, палач приближался и наносил снова
два ужасных удара своим варварским инструментом. Так продолжалось до конца
улицы, которая простиралась в длину на полмили.
Само собой разумеется, нам было крайне любопытно узнать, что именно
свершили эти преступники, приговоренные к столь бесчеловечной экзекуции? С
этим вопросом мы обратились к стоявшему по соседству с нами молодому
человеку, оказавшемуся крайне угрюмым и недружелюбно настроенным к нам,
англичанам, шотландцем. А так как о том, что мы англичане, он узнал по
нашему акценту, то не без особого злорадства сказал: "Это - два англичанина;
их секут за то, что они попались в карманной краже; через некоторое время их
с позором выведут за границу Шотландии и прогонят на их родину, в Англию!"
Все это оказалось неправдой и было сказано только для того, чтобы
поиздеваться над нами. Позднее мы узнали, что наказанные были именно
шотландцами, а не англичанами, попавшимися в руки палача за такое
преступление, которое и по законам Англии карается телесным наказанием. Как
бы то ни было, но для нашего главаря открывались далеко не утешительные
горизонты, и он невольно содрогнулся при одной только мысли о том, что в
избранной им профессии ему может случайно не повезти..."
Последняя публичная экзекуция была произведена в 1817 году в
Инвернессе, т. е. именно в том году, когда телесные наказания были отменены
вовсе. Здесь дело касалось одной женщины, подвергавшейся порке по улицам
города в третий раз за пьянство и распутное поведение.
Нет сомнения в том, что пресекающие преступления примеры должны
существовать, но наказания, подобно описанным выше, представляются
чудовищными по теперешним нашим понятиям, и мы сильно сомневаемся в том, что
они могут действовать на мораль облагораживающим образом. Возьмем красивую и
молодую женщину; на это несчастное создание, перенесшее позор и муки,
экзекуция ни под каким видом хорошего влияния оказать не сможет. И
действительно, мы видели, как такие жертвы суровости представителей закона
оскорбляли их и насмехались над ними на глазах присутствовавших при позорной
экзекуции зрителей.

globus · 23.05.2010 18:16:35

НАКАЗАНИЯ РОЗГАМИ В ТЮРЬМАХ

Тейлор говорит:

Я думал, что тюрьма была школой добродетели,
Домом для занятий и для размышлений,
Местом для духовного воспитания и исправления!

Тем не менее Смоллет не разделяет подобного взгляда в своем труде, где
он описывает бридевельскую тюрьму. Выведенная автором в очерке женщина
говорит, что из всех учреждений и мест мира эту тюрьму ближе всего можно
сравнить с адом. Окруженные происшествиями, в которых злоба и неистовство,
чувство страха, безбожие, вздохи, проклятия и божба играли самую главную
роль, содержащиеся в этой тюрьме получали для разрешения невозможные по
трудности задачи, при неправильном решении которых неминуемо награждались
розгой или плетью. Экзекуции далеко не редко заканчивались обморочным
состоянием, причем лучшим средством для приведения в чувство служила та же
плеть. Очевидно, начальство руководствовалось пословицей: "Чем ушибся, тем и
лечись". Пока же лишенная сознания жертва находилась в беспомощном
состоянии, товарищи ее по заключению занимались тем, что похищали платье и
белье обнаженного для порки арестанта. Несчастная женщина эта, по словам
упомянутого выше автора, делала неоднократные попытки выйти из своего
отчаянного положения путем самоубийства, но, вовремя останавливаемая,
наказывалась за дерзкий помысел тридцатью ударами плетью...
Бридевель близ Лондона, ставший нарицательным именем для всех
английских домов заключения, представляет собою, собственно говоря, дворец.
Король Эдуард VI отдал его в наймы правительству для обращения в тюрьму, в
которую можно было бы заключать профессиональных нищих, порочных учеников и
вообще замеченных в неблагопристойном поведении людей. Периодические
телесные наказания практиковались в Бридевеле по отношению к тем
преступлениям, которые были совершены вне стен этой тюрьмы, но если
арестанты, по мнению приставленных к ним надзирателей, небрежно исполняли
возложенные на них обязанности (принудительное теребление конопли, главным
образом), то могли подвергаться властью тех же надсмотрщиков экзекуции
палками или - в лучшем случае - плетью. Порочного поведения женщины,
шатавшиеся с известной целью по улицам, либо такие, которые находились в
компании и близких отношениях с ворами и разбойниками, затем мошенники
обоего пола заключались по определению магистрата на более или менее
продолжительное время в Бридевель. В дни заседаний заключенные в
сопровождении палача являлись в назначенную для разбирательств камеру. После
того как обвинение было доказано, произносился приговор, обычное содержание
которого состояло в том, что виновный в присутствии всей магистратуры должен
был тут же подвергнуться телесному наказанию. Немедленно же палач
набрасывался на виновного или виновную и обнажал спину своей жертвы.
Приводил в исполнение приговор самый молодой из палачей и занимался
истязанием до тех пор, пока председательствующему не заблагорассудилось
остановить его, для чего практиковался особый способ: старший в
магистратуре, он же председатель, стучал молотком по столу. Если экзекуции
подвергалась женщина, то во время порки должен был беспрерывно раздаваться
громкий возглас: "О, милый сэр Роберт, постучите! Пожалуйста, дорогой сэр
Роберт, стукните молотком!" Крик этот подхватывался находившейся вблизи
тюрьмы публикой из простонародья, чем имелось в виду пристыдить всех
содержавшихся в Бридевеле женщин. После окончания порки сторожа уводили
арестантов в тюрьму, где заставляли заниматься тереблением конопли.
Дефо в своем труде "Жизнь капитана Жака" приводит подробное и точное
описание нравов Бридевельской тюрьмы. Он говорит об одном человеке, который
еще в годы своей юности занимался похищением детей и транспортированием их в
Америку. Однажды полиции удалось накрыть всю шайку и заключить арестованных
в Ньюгэт. Вот что говорит Дефо устами героя своего повествования.
"Какую кару понесли другие разбойники, - мне неизвестно, но, в виду
того, что в то время капитан не вышел еще из юношеского возраста, его
приговорили к троекратному телесному наказанию в Бридевеле, причем милорд
Майор объяснил ему, что столь незначительный приговор объясняется лишь
состраданием к нему, как к несовершеннолетнему; собственно же говоря, ему
следует беречься виселицы, и беречься зорко, ибо уж очень у него "висельное
лицо"! Когда я узнал, что капитан находится в Бридевеле, я, естественно,
отправился навестить его. Я попал в тюрьму как раз в тот день, когда Жак
должен был в первый раз подвергнуться телесному наказанию. Должен
признаться, что всыпали они ему тогда основательно! До приведения экзекуции
в исполнение президент Бридевеля - насколько мне не изменила память, его
звали сэром Виллиамом Тернером - обратился к приговоренному с проповедью, в
которой, между прочим, выразился, что, мол, такой молодой, а, к сожалению,
заслуживает быть повешенным, что ему следует обратить на свое поведение
серьезное внимание, что воровать детей дело гнусное и т. д., и т. д. Во все
времена "пастырского" послания сэра Виллиама Тернера, особа с голубым
орденом, иначе говоря - палач - безжалостно стегал плетью моего несчастного
Жака, не смея приостановить порку до тех пор, пока не раздастся стук
молоточка господина президента. Бедняга капитан подпрыгивал на месте,
исполнял какой-то дикий танец и ревел, словно сумасшедший. Я же до смерти
испугался всего этого, хотя и не стоял очень близко к месту экзекуции, чтобы
наблюдать все детали ее, но зато позднее видел спину Жака, сплошь
исполосованную плетью, а местами даже искровавленную. О, Боже! что это была
за спина! Хуже же всего для бедняги было то, что предстояло еще два раза
пережить подобную пытку. Должен, чтобы быть вполне беспристрастным,
добавить, что все три порки были произведены настолько основательно, что
надолго отбили охоту у капитана похищать детей и торговать ими".
В исправительных домах заключенных очень часто подвергали наказанию не
только розгами, но и палками, причем - странно! - последние применялись при
более легких преступлениях, розгами же наказывали тяжких преступников, чаще
всего тех, кто обнаруживал попытки к побегам. К сожалению, в нашем
распоряжении не имеется никаких статистических данных, и поэтому мы не можем
выводить какие бы то ни было заключения о том, насколько публичные и
частные, так сказать, наказания служили мерами пресечения для последующего
совершения преступлений? Мы можем констатировать только один факт,
относящийся к некоему молодому человеку. Юноша этот как-то подвергся
наказанию плетью, а затем добился в жизни до степеней известных. Речь идет в
данном случае о Джемсе Макрее, имя которого попало в печать вследствие того,
что он подвергся публичному телесному наказанию плетью, произведенному во
время позорного шествия по улицам города Аюра. За какое именно преступление
понес Джемс Макрей столь тяжелую кару - неизвестно; мы знаем только, что это
был живой мальчик в полном смысле слова, попадался вечно в каких-нибудь
шалостях, и весьма возможно, что попался в руки палача за кражу яблок или за
какой-либо другой подобный проступок. Несчастный до того тяготился
понесенным им наказанием, что, терзаемый муками стыда, исчез из Шотландии и
возвратился на родину только спустя очень продолжительный промежуток
времени. И вернулся он в звании губернатора Мадраса! Вне пределов своего
отечества он вступил в ряды армии в звании простого солдата, затем,
благодаря изумительным подвигам храбрости, был произведен в офицеры и
приехал в Шотландию только тогда, когда в упомянутом выше звании обладал
довольно внушительным состоянием.
В этот период на континенте Европа повсюду применялись телесные
наказания, особенно же страдали мужчины и женщины, заключенные в тюрьмах
Германии и Италии. Сравнительно недавно розга выведена из употребления в
немецких местах заключения; в прежнее же время каждому прибывающему в тюрьму
и покидающему ее стены пришлось испытывать на своей коже всю прелесть
разнузданности экзекуторов при выполнении ими своих обязанностей. Во многих
тюрьмах существовало, кроме того, правило знакомить всех посетителей тюрьмы,
как, например, родственников заключенных и просто любопытных визитеров с
розгами, плетьми и другими инструментами порки.
Еще в 1807 году в рабочий дом Амстердама были отданы десять молодых
девушек, принадлежавших к самым лучшим фамилиям города, за то, что вели
далеко не строгий образ жизни. В виде унижения за отклонение от обязанностей
приличных барышень их заставляли носить особое платье и время от времени
подвергали телесному наказанию. Замеченные в злоупотреблении спиртными
напитками женщины заключались в работные дома на срок от одного года со
всеми последствиями режима этих учреждений, применявшихся в качестве
исправительных мер.
До самого недавнего времени в римских тюрьмах был в употреблении особый
инструмент для наказаний, который по своим свойствам и качествам был достоин
средневековых. Назывался инструмент этот cavaletto {То есть "конек",
"кобылка". - Прим. ред.}; он состоял из большого куска мрамора, пред которым
приговоренный к наказанию должен был стать на колени и затем лечь на него
всей областью своего живота. Затем несчастного привязывали за руки и ноги к
вбитым в землю кольцам и таким образом лишали его возможности
пошевельнуться. Вслед за сим ему обнажали спину и били по ней кожаным
ремнем. Наименьшее количество ударов было двадцать пять, за более тяжкие
проступки всыпали гораздо больше.
И в наши дни применение плети является в Венгрии санкционированным
законом наказанием. В прежние времена венгерский помещик считал своей
обязанностью отсчитывать каждому из своих крестьян по двадцати пяти ударов,
причем народ полагал это особым благоволением со стороны своего господина и
усердно заботился о том, чтобы во время экзекуции не издать ни одного стона
или крика. Ничто в глазах молодой девушки не окружало парня таким ореолом
мужества и неотразимости, как геройское поведение во время восприятия
двадцати пяти ударов. В настоящее время телесное наказание в Венгрии
применяется исключительно по суду, причем в каждой тюрьме обязательно
имеется специальная экзекуционная скамейка. Последняя представляет собою
простой низкий стол, к которому подвергающийся наказанию плотно
привязывается; затем гайдук вооружается длинной розгой из орешника и наносит
ею своей жертве определенное количество ударов, соблюдая последовательно
известную паузу. При этом опытным палачом считается тот, кто обладает особой
способностью наносить удары так, чтобы жертва чувствовала максимум или
минимум болевых ощущений. Прежде чем допустить такого экзекутора к
исполнению наказания на людях, его заставляют упражняться в течение
продолжительного времени на туго набитом мешке.
Много старых венгерских замков превращены в тюрьмы, ворота которых
обыкновенно украшены плетьми, розгами и другими орудиями истязаний и пытки.

globus · 23.05.2010 18:17:10

ПРЕСЛОВУТЫЕ ЦЕЛЕБНЫЕ И МЕДИЦИНСКИЕ СВОЙСТВА РОЗГИ

На протяжении всей истории возникали все более и более удивительные
вещи, относящиеся к целебной силе розги. Многие врачи считали пучок розог
великолепным средством для оживления пониженной деятельности кожи, для
повышения мышечной силы и для ускорения процесса обмена веществ в организме.
Но сумасбродные бумагомараки пошли еще дальше и окружают розгу тем же
ореолом величия и всемогущества, какими доктора Санграда окружили холодную
воду и кровопускание. Для таких писателей розга представляется положительно
универсальным средством; она приводит будто бы в движение застоявшиеся
органические соки, она растворяет содержащие соли осадки, она очищает тело
от сгустившихся выделений, она "проясняет голову", она облегчает желудок,
гонит кровь, укрепляет нервы, короче - не существует той области, которую
розга не могла бы оживить и облагодетельствовать: важно только умелое и
разумное применение ее.
Еще в глубокой древности розга почиталась как целебное средство, и
многие врачи того времени назначали применение ее при различных душевных
заболеваниях и расстройствах умственных способностей. Целиус говорит о том,
что умалишенных полезно бить розгами для того, "чтобы разум снова посетил
их, ибо теперь он у них вовсе отсутствует". При душевных болезнях имелось в
виду более моральное действие розги: под влиянием страха и боли умалишенный
вынужден будто бы вести себя благоразумно. Еще не так давно при лечении
душевнобольных применялась именно эта точка зрения. Можно себе представить,
скольких трудов стоило образованным и любвеобильным врачам убедить
последователей жестокости в нецелесообразности, чтобы не сказать больше, их
обращения с несчастными больными.
Известны и такие случаи, когда телесное наказание являлось необходимым
для того, чтобы тело почувствовало то, что дух восприять больше не мог, как,
например, факт с ипохондриком, который клялся в том, что его ноги сделаны из
соломы. Он убежден в этом был до тех пор, пока прислуга его не принялась
бить веником по голеням своего хозяина; тогда только он отрешился от столь
необоснованной и навязчивой идеи.
Во всех тех случаях, где больные утрируют или симулируют болезнь, розга
считалась самым действенным средством; основательно и навсегда, по
старинному убеждению, розга излечила многих от повторения эпилептических
припадков, т. е. от так называемой "черной болезни". При врожденной лени (в
те времена существовала и такая болезнь!) розга отличалась изумительным
действием, причем многие из прислуги, одержимые этим страданием и
жаловавшиеся на самые невероятные болезненные явления, после применения
розги окончательно избавлялись от своего недуга и великолепно исполняли
возложенные на них обязанности, в то время как до лечения не в состоянии
были справиться и с сотой частью их.
В Исландии некий врач применял телесные наказания к одному ремесленнику
в несколько видоизмененной форме; пациент обратился к нему по поводу не
покидающей его неспособности к работе. Родные больного получили от этого
эскулапа следующие инструкции: "Зашейте больного в мешок, наполненный
шерстью, катайте его с горы и на гору, бросайте, бейте, топчите его, затем
высвободите из мешка, дайте выпить какого-либо потогонного и уложите затем в
постель". Результаты лечения превзошли все ожидания...
Аналогичным способом лечил некий джентльмен тупоумного мужичка,
страдавшего, кроме того, непреодолимой склонностью к похищению домашней
птицы. Он приказал зашить этого кретина в овсяный мешок, выколотив его
вальком самым добросовестным образом, катать с горы на гору и затем снова
обработать вальком. И что же? Идиот больше никогда в жизни не воровал и со
дня "лечения" славился остроумием и юмором, поскольку прежде известен был
своей непроходимой глупостью.
bi stimls, ibi afflxs - было со времен Гиппократа физиологическим
тезисом, и удары розгой в обильном применении являлись также видоизмененной
формой раздражающего кожу средства: они отводили циркуляцию крови от
внутренностей и заставляли дорогую влагу приливать к поверхности кожи. Розга
могла излечить так называемую "холодную лихорадку"; она способствовала также
у худых субъектов появлению полноты, как уверял Гален, констатировавший тот
факт, что скотопромышленники, имея в виду улучшить корпулентность тощих
лошадей, широкой рукой награждали их ударами бича. То же самое средство
почиталось одним из действенных у работорговцев по отношению к вечно
полуголодным детям с ввалившимися от хронического недоедания ребрами.
Антоний Муза пользовал Октавия Августа от ревматизма в тазобедренном
сочленении тем,, что наносил ему по болезненной области удары, а Элидорий
Падуанский рекомендовал сечение крапивой как великолепное средство,
споспешествующее высыпанию кожных заболеваний. "Средство это в течение
продолжительного периода времени особенным почетом не пользовалось, -
говорит Гален, - хотя в случаях паралитического состояния его следует
предпочитать втираниям мази и прикладыванию шпанских мушек". Корвизар лечил
паралич нижних конечностей повторными экзекуциями крапивой. Во все время
процедуры сечения пациент его, молодой человек, смеялся, под конец же
погрузился в глубокий сон. Через три недели он совершенно выздоровел.
При "любострастных" болезнях в прежние времена точно так же
прописывалась розга, причем Целий Аурелиан рассказывает, что даже многие
меланхолики, благодаря розге и особенно правильному применению ее,
избавлялись навсегда от тяжких своих страданий.
Валескус-де-Таранта говорит: "Если пациент молод, то бейте его розгой,
словно малого ребенка, а если это средство не помогает, то посадите его в
темный чулан на хлеб и на воду и продолжайте телесные наказания".
Сечением должны излечиваться также судорожное сжатие рта и припадки
удушья. Если в горле застряла кость или какое-либо другое инородное тело, то
следует бить пострадавшего по спине до тех пор, пока посторонний предмет не
выйдет наружу. Если, благодаря смеху или неловкому зевку, произойдет вывих
нижней челюсти, то привести последнюю в надлежащее положение можно, ударив
пациента по лицу.
Один из путешественников по Востоку, Николай Ворбург, посетил Агру и
был приглашен на обед к великому хану. Последний слишком понадеялся на
вместительность полости своего рта и наполнил ее рисом до того, что с нижней
челюстью приключился вывих. Повелитель остался сидеть на своем троне с
посиневшим и побагровевшим лицом, выступившими из орбит глазами и открытым
ртом. Опасность была велика, и Николай Ворбург, вопреки существовавшему
этикету, взбежал по ступеням трона, приблизился к задыхавшемуся и одним
сильным ударом по лицу освободил его от комка риса, а другим - вправил
челюсть на место. Все придворные и слуги пришли в ужас; они хотели сейчас же
отомстить Ворбургу за его ужасную непочтительность к их повелителю, но
последний, к счастью путешественника, пришел в полное сознание и не только
не выразил Ворбургу своего неудовольствия, но за быструю помощь и
сметливость наградил его подарком в тысячу рупий.
Сенека повествует, что перемежающаяся лихорадка излечивается ударами
розог, причем один ученый коментатор полагает, что излечение достигается
здесь распределением секретов желчного пузыря.
Некий адвокат в течение многих лет страдал перемежающейся лихорадкой в
такой степени, что по временам лишен был возможности правильно заниматься
своей специальностью. Защищая как-то порученное ему дело, он в речи своей
отозвался неодобрительно об одном господине, который поклялся отомстить ему.
Возвратившись в один прекрасный день из деловой поездки домой, он застал
письменное приглашение от того самого господина пожаловать к нему на
квартиру. Ничего решительно не предчувствуя, адвокат отправился по
приглашению и тотчас же заметил, что попал в ловушку. Обиженный объяснил
ему, в чем дело, и предложил на выбор две комбинации: "Либо садитесь
совершенно голым на муравейник и просидите на нем, пока не выучите наизусть
семи псалмов покаяния, либо точно так же в адамовом костюме я заставлю вас
пробежаться через этот двор, причем будет выстроен весь штат моей прислуги,
которая угостит вас шпицрутенами". Адвокат пытался апеллировать к милосердию
обиженного; он говорил так красноречиво, как не запомнит ни один из его
клиентов, но обиженный был неумолим! Несчастный в конце концов согласился
пробежать сквозь строй штицрутенов, ибо муравейник в связи с псалмами
показался ему отнюдь не подходящим делом... Говорить нечего о том, что
адвоката отпустили со двора избитым до крови и покрытым сплошь синяками и
кровоподтеками. Тем не менее экзекуция оказалась чрезвычайно полезной: от
перемежающейся лихорадки и следа больше не осталось!
Говоря о применении телесного наказания к уличным грабителям, один из
медицинских журналов делает интересные замечания, относящиеся к последствиям
экзекуции с точки зрения медицинской. Приведем вкратце главные основания
статьи.
На первый план при телесном наказании выступает непосредственное
повреждение кожи, давление и разрывы ее тканей. Но все это не должно
казаться особенно важным и достойным внимания, так как процесс заживления
наступает в данном случае быстро, если только, конечно, при экзекуции не
пострадала кожная поверхность всего тела. Затем необходимо считаться с
болевым ощущением, которое представляется наиболее сильным в начале
наказания, при грандиозных же порках, когда, например, количество ударов
превышает сто штук, болевое ощущение это уменьшается, вследствие оглушения и
последующего онемения заложенных в коже нервов. Факт этот хорошо известен
всем школьникам, причем один из наказанных преступников подвергся сильному
потрясению организма от того, что боли увеличивались постепенно. Само собой
разумеется, что реакция находится в прямой пропорциональной зависимости от
продолжительности процедуры телесного наказания. Затем необходимо принять во
внимание судорожное сведение мышц спины, особенно - глубоколежащих. Если
человек подготовляется к восприятию удара, то невольно он, так сказать,
натягивается, выпрямляется, напрягает до известной степени свои мускулы,
плотно опирается на ноги и стискивает зубы; таким образом, вся мышечная
система его находится в сконцентрированном состоянии. Прежде, чем началось
применение при операциях хлороформа, пациент с судорожной энергией хватался
за бока операционного стола, а солдатам, которым приходилось пробегать
сквозь строй (наказание шпицрутенами) до начала порки вкладывали в рот
свинцовую пулю, чтобы они накусывали ее во время экзекуции. В обоих случаях
мышцы приводились искусственно в напряженное состояние и, благодаря
эластическим свойствам их, могли вынести без вреда для себя гораздо больше,
нежели в обыкновенных случаях.
У человека, которому предстоит вынести порку, мускулы обязательно
сокращаются, и чем значительнее количество ударов, тем сильнее концентрация
их. Это невольное мышечное сокращение при продолжительном и чрезмерно
усердном сечении представляется настолько значительным, что иногда
происходит разрыв мышечных волокон. Правда, через некоторое время после
экзекуции наступает заживление, но при этом могут также легко возникнуть
воспалительные процессы с последующим размягчением и бессилием, т. е.
паралитическим состоянием пораженных мышц. Более серьезные повреждения
наблюдаются, впрочем, лишь при злоупотреблениях розгой, т. е. в тех случаях,
когда экзекуция производится слишком усердно. Здесь важно опасаться крайне
тяжелых последствий. Несколько десятков ударов особенного вреда принести не
могут, причем работоспособность подвергнувшегося телесному наказанию
нарушается только на пару-другую дней. И если приходится - говорится в
статье упомянутого выше журнала - подвергнуть какого-либо преступника
тяжелому телесному наказанию, то благоразумнее всего распределить
назначенное количество ударов на несколько маленьких порций, с возможно
более продолжительными антрактами между отдельными экзекуциями.
Что касается той части тела, которая является более выносливой к
телесному наказанию, то новейшая медицина вполне соглашается со взглядами
старых монахов, отдавая преимущество deorsm disciplina; в данном случае
имеется полная гарантия того, что в этой области нет надобности считаться с
какими бы то ни было нежными и хрупкими органами.
По многим основаниям в деле выбора инструментов для телесных наказаний
предпочтение должно быть отдано трости с девятью "кошками".

globus · 23.05.2010 18:17:41

ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ В НЕБЕСНОЙ ИМПЕРИИ

Еще недавно пытливый ум человеческий добивался не дававшего ему покоя
ответа каким именно образом, путем каких практических установлений управляет
китайское правительство бесконечно разнообразным населением неизмеримой по
территории империи? Многие пришли к тому заключению, да и миссионеры-иезуиты
придерживались того же взгляда, что этот "ученый и добродетельный" народ,
как назвал китайцев Вольтер, познал тайну покорения человечества путем
утонченного нравственного закона. Сведения путешественников пролили более
яркий свет на это обстоятельство, причем теперь можно считать вполне
установленным тот факт, что китайцы управляются... плетью и бамбуковой
палкой.
Бамбуковая палка является в Китае универсальным средством, и всякого
рода преступления, без различия ранга и состояния совершивших их, наказуются
именно бамбуковой палкой. В кодексе уголовного судопроизводства телесные
наказания играют самую выдающуюся роль, и никакой офицер из армии Небесной
империи, будь он в самых высоких чинах, не гарантирован от порки.
Провинившийся генерал трактуется в Китае как мелкий карманный воришка.
Существует, по крайней мере, пятьдесят случаев, при которых генерал небесной
армии может получить свои пятьдесят ударов за какой-либо проступок и - что
всего удивительнее - после экзекуции такой начальник сохраняет обыкновенно
прежнюю свою власть над вверенной ему командой! Наиболее изумительным при
этом является для нас то обстоятельство, что китайцы, благодаря телесному
наказанию, не испытывают ни малейшего чувства унижения. Пожалуй, у них
возникает при этом некоторое ощущение неловкости, но ведь по нашим понятиям
претерпевший подобное наказание должен неизбежно подвергнуться общему
презрению.
Быть может, мы, европейцы, под влиянием создавшихся у нас особых
"законов чести" преувеличиваем то чувство стыда и позора, которое является
результатом полученного образованным человеком удара, который представляется
для него гораздо худшим, нежели сама смерть. У китайцев подобной
чувствительности не существует. Для них удар является чем-то неприятным,
постольку неприятным, поскольку он порождает чувство боли, но не больше, а
среди такого народа, у которого ощущается недостаток в чувстве чести, ввести
и проводить телесные наказания, само собой разумеется, чрезвычайно легко и
просто.
В некоторых случаях китайские законы разрешают заменять телесные
наказания деньгами, считая приблизительно пятнадцать рублей за каждый день,
в который должна была быть произведена экзекуция. Другой особенностью
китайского уголовного кодекса является то обстоятельство, что наказуются не
только те люди, которые совершили то или иное преступление, но также и те,
кто несвоевременно констатировал факт нарушения виновным законов. Так,
например, в Китае очень часто наказывают солдат и низших полицейских чинов,
состоящих в ведении магистратуры, за то, что в короткий промежуток времени
им не удается изловить воров и грабителей, оперирующих в районе вверенного
их надзору околотка. При незначительных провинностях, каковыми считаются
пьянство, обман и т. п., мандарин пользуется правом своей властью назначить
и тут же привести в исполнение наказание; для этой цели в доме каждого
мандарина ежедневно происходит особого рода судебное заседание. На таком
заседании присутствует несколько низших служащих, вооруженных железными
оковами и бамбуковыми палками. С правой стороны от мандарина помещается
обвинитель или доносчик, перед мандарином ставится стол, покрытый шелковой
скатертью; на столе - письменные принадлежности, чтобы секретарь имел
возможность записать все необходимое в протокол черными чернилами. Мандарин
же подписывает его красными чернилами и прикладывает печать своего имени из
красного воска. Кроме того, на столе находятся пучки небольших палок с
красными концами, и если подсудимый признается виновным в нетяжком
преступлении, то наказание выполняется тут же, после чего понесший его
немедля отпускается на все четыре стороны. Бастонада представляется
наказанием обычным, причем судья швыряет на пол столько упомянутых выше
палочек со стола, сколько ударов должен получить подсудимый, и каждая
палочка означает пять ударов.
Стоявший до объявления приговора на коленях подсудимый распростирается
с помощью служителей плашмя на полу, один из помощников главного экзекутора
усаживается ему на спину, в то время как другой изо всех сил держит его за
ноги. После этого главный мастер начинает с помощью бамбуковой палки
обрабатывать пятки не имеющей возможности пошевельнуться жертвы. После
экзекуции преступник по существующему обычаю благодарит мандарина за
беспокойство, направленное к воспитанию недостойного червя. Зачастую
положение свидетелей такое же критическое, как и самого подсудимого, ибо
стоит только, чтобы их показания не понравились судье, как отдается
соответствующее приказание, и слуги мандарина сваливают ни в чем, казалось
бы, не повинного человека и основательно угощают его бамбуками.
Роль магистрата не ограничивается только присутствием его членов при
процедуре бастонады: очень часто место судебных установлений служит тюрьмою,
в которой клети для арестованных помещаются в первом дворе, причем сплошь и
рядом можно видеть, как несчастные сидят на корточках под жгучими лучами
солнца. Мурашки по коже пробегают при взгляде на эти истощенные, с
ввалившимися щеками и бледными лицами фигуры, закованные в цепи и колодки
или привязанные к столбу. Используют также большую деревянную колоду с
отверстием посредине, через которое продета голова арестованного, вся же
доска своей внушительной тяжестью нажимает на плечи несчастного подданного
Небесной империи.
Китайский свод законов, переведенный на английский язык сэром Георгом
Стаунтоном, называется Та-Дзинг-Лу-ли, т. е. законы и предписания великой
династии Дзинг. Вся книга подразделяется на: 1) общее право, 2) гражданское
право, 3) фискальное право, 4) церковное право, 5) военное право, 6)
уголовное право и 7) право общественных работ, причем заглавие "Уложение о
наказаниях", приведенное переводчиком, предъявляется не буквальным, а
совершенно произвольным или случайным. В том-то и заключается единственная
особенность китайского законоположения, что все ошибки, упущения и
относящиеся по своему характеру скорее всего к заблуждениям поступки,
влекущие за собой в Европе незначительное гражданское наказание, караются в
Китае определенным количеством ударов бамбуковыми палками.
Необходимо добавить при этом, что наказания распределяются настолько
щедро и определяются так точно, что по одному этому можно уже судить о
полной негодности социального строя империи. Не мораль, а сама конечная цель
является в данном случае главным основанием, причем наказания вовсе не
зиждятся на тяжести совершенного преступления, а на том вреде, на той
степени ущерба, какую могло бы оно нанести.
Так, например, наказания за воровской проступок находятся в зависимости
и определяются по стоимости украденной вещи; поэтому установлены особые
таблицы, которые расценивают различные вещи и всевозможные предметы.
Пожалуй, приходится согласиться с тем, что подобная система является
наиболее подходящей для того, чтобы сдерживать народ, принимая во внимание
нравственный уровень настоящего его состояния. Подобная нация, которой не
хватает самых элементарных принципов веры и нравственного воспитания,
которая погрязла целиком и исключительно в материальных интересах, не может
долго остаться нацией как таковой; нам кажется, что она быстрыми шагами
пойдет навстречу неминуемой гибели: стоит только в бразды ее правления
вмешаться другому народу, основным правилом которого является право и
справедливость.
У китайцев же, этой нации скептиков, чувство обязанности может вызвать
только бамбуковая палка. Кроме того, во всех китайских законоположениях
царит полнейший недостаток в ясности и определенности, дающий широкий
простор произволу, нечестности и пронырливости мандаринов. Возьмем для
иллюстрации следующее место: "Если какой-либо купец, которому известен род
торговли своего соседа, открывает лавку и назначает на находящиеся в ней
товары такие цены, благодаря которым сосед его фактически лишается
возможности продавать свой товар, извлекая, само собой разумеется, из этого
необычайную пользу, то его нужно подвергнуть сорока ударам бамбуковой
палкой". Что может в данном случае спасти того или иного лавочника, если
любому мандарину вздумается устроить так, чтобы осуществить приведенный
параграф китайского свода законов?!
Особенно удивительным явлением в китайском законоположении
представляется система, благодаря которой каждый подданный императора может
считаться ответственным за поступки своего соседа, родственника, начальника
или подчиненного. Более всего печальна участь служилого люда:
ответственность его велика, и законы в данном случае просто неумолимы. Если
само судебное установление вынесло неправильное решение, безразлично,
слишком ли строгое или чересчур мягкое, либо просто неверно составленное, -
наказуется секретарь, и наказуется самым строгим образом; все же прочие
члены суда хотя и караются, но гораздо слабее, и чем выше ранг чиновника,
тем незначительнее наказание, и таким образом председатель несет самую
слабую ответственность. Чем ниже служебное положение чиновника, тем выше
ответственность его, ибо принято считать, что преступление вовсе не
существовало бы, если бы данное лицо в невысоких чинах не оказало своего
содействия или не проявило попустительства.
По европейским понятиям, трудно согласиться с тем, что за неправильное
решение судья подвергается телесному наказанию, в Китае же это - дело
обычное; там секут опростоволосившегося судью и тогда, когда низшая
исполнительная власть констатирует неправильность действий высшей, которой
она даже подчиняется. Чего только не бывает в Китае! Низший служащий,
например, может быть присужден к смертной казни за то, что он небрежно
приложил к письму печать! Если государственная печать на каком-либо
документе поставлена вверх ногами или оттиснулась не так рельефно как
полагается, то все причастные к этому делу лица получают по восьмидесяти
ударов. И если получающий письмо, т. е. адресат, вследствие неправильного
припечатания конверта, сомневается в подлинности послания и не выполняет тех
предписаний, какие изложены в подобном послании, благодаря чему страдает
какая-либо военная операция, то секретарь того учреждения, откуда вышла
бумага, приговаривается к смертной казни.
В Китае существует много способов для того, чтобы сведения о законах
распространить в возможно более широком кругу публики, а также и среди
чиновнего народа. В конце каждого года все чиновники подвергаются
специальному экзамену по законоведению, и если познания их в этой области
оказываются недостаточными, то высшие начальники таких неудачников
наказуются конфискацией жалованья за один месяц, низшие же - награждаются
сорока палочными ударами.
Особенно старательно и точно выработаны брачные законы, причем
организация семьи пользуется в Китае как политическим, так и социальным
значением. Брак может быть заключен без того, чтобы ближайшие
заинтересованные в нем лица, т. е. жених и невеста, знали что-либо друг о
друге - с ними в данном случае вовсе не считаются. Впрочем, так обстоит дело
только с первым замужеством или женитьбой в первый раз. Отец, принуждавший
овдовевшего сына своего к вторичному браку, наказуется восемьюдесятью
палочными ударами. Если родные невесты в период времени между обручением и
свадьбой отдают свою дочь другому, то все семейство награждается
семьюдесятью ударами палок. Закон запрещает вступать в брак во время траура
по отцу, матери или одному из супругов (жене - по мужу, мужу - по жене).
Брачный союз в таких случаях считается недействительным, и обе стороны
получают по сто ударов бамбуковой палкой. Если траур относился к дедушке, к
бабушке или дальним родственникам, то брак не расторгается, но обе стороны
получают по восьмидесяти ударов. Браки между тезками, между музыкантами или
преступниками или женитьба на актрисе считаются расторгнутыми, причем
виновные подвергаются серьезному телесному наказанию. Неверные мужья и жены
караются палочными ударами; что же касается тех женщин, которые до измены
мужу вели честный образ жизни и ни в чем предосудительном замечены не были,
то у них, помимо наказания палками, отнимают еще чулки и платье. Церковные
законы отличались изумительнейшими параграфами. Астрономическая коллегия в
Пекине несет на себе обязанность следить самым внимательным образом за всеми
небесными явлениями и уклонениями, причем каждая сделанная в этом
направлении ошибка наказуется шестьюдесятью ударами бамбуковой палкой. Если
музыканты, колдуны и предсказатели, под предлогом сообщения надвигающегося
несчастья или, наоборот, желая обрадовать предсказанием чего-либо особенно
счастливого, являются в дома высших военных или гражданских властей, то их
за каждое предсказание карают пятьюстами ударами.
Хотя китайцы с полнейшим равнодушием относятся ко всем существующим в
мире религиям, тем не менее под страхом наказания бамбуковыми палками им
вменено в строжайшую обязанность выполнение всех религиозных церемоний. В
смысле производства процедуры богослужения установлены самые точные
предписания, причем при тех или иных отступлениях от последних наказуется не
только сам совершивший данное преступление, но и так называемый
церемониймейстер, т. е. лицо, на которое законом возложены обязанности
наблюдения за исполнением массой всего, относящегося к ритуалу китайского
богослужения. И даже святые свиньи, откармливаемые в пагодах в качестве
животных, обреченных на жертвоприношение, находятся в Небесной империи под
зорким покровительством закона. Так, например, за каждую тощую, плохо
вскормленную свинью специальный надзиратель карается пятьюдесятью ударами
бамбуковой палкой, причем малейший симптом, намекающий на возникновение
среди этих священных животных эпидемической болезни, может довести целую
пагоду до крайних пределов отчаяния.
Уложение о самих наказаниях изложено у китайцев довольно просто.
Обычными наказаниями являются следующие: определенное количество дней
ношения упомянутой выше колоды или известное число ударов с помощью
бамбукового тростника. Смертные приговоры исполняются путем удавления или
обезглавления. За особенно тяжкие преступления практикуются медленные казни
при помощи ножа; палач вытягивает из находящейся при нем корзины,
наполненной ножами, один ножик, так сказать, лотерейным путем, причем по
надписи на нем узнает, для каких именно сосудов он предназначен. Вслед за
сим эти сосуды последовательно вскрываются до тех пор, пока несчастная
жертва под влиянием кровоистечения не испускает последний вздох и не
переселяется в лучший мир.
Особое наказание существует для лодочников, замеченных в том или ином
преступлении. Их заставляют стать на колени, один из судейских служителей
держит их за волосы, другой же начинает специально предназначенным для этой
цели кожаным ремнем хлестать по щекам преступника.
В Китае нередко встречаются изображения тушью и красками, посвященные
способам выполнения телесных наказаний. Такие рисунки имеют чаще всего
сатирический характер и посвящаются обычно в виде карикатуры на
господствующее в Китае стремление к высшему государственному образованию.
Наиболее других заслуживают внимание рисунки, изданные Перси Крукшенком.
Принято считать, что лучше всего изучать характер китайцев во время их
страдании. Они переносят наказание бамбуковыми палками без единого стона,
заставляя изумляться стоической выносливости. При экзекуциях нередко
практикуется следующее: жертвы связываются, укладываются в корзину,
приволакиваются на лобное место и затем бросаются в лужу крови
предшествовавших жертв; после этого их расставляют длинной шеренгой на
коленях, и... через пять минут пред глазами зрителей сотня обезглавленных
трупов... Ни стонов, ни криков, ни воплей!
Говорят, что браки у китайцев чрезвычайно редко бывают счастливыми. Муж
бьет жену, жена тузит мужа - если только она в состоянии справиться с ним!
Все-таки в огромном большинстве случаев страдательной стороной является
женщина. В некоторых провинциях Китая кулачная расправа над женами настолько
вошла в обычай, что мужу, не накладывающему долго рук на свою жену, кажется,
будто он позабыл о выполнении возложенных на него обязанностей.
Некий молодой супруг до смерти избил свою жену, и, когда его спросили,
в чем именно провинилась она, он ответил: "А ни в чем! Она ни разу не
заслужила наказания. Но мы уже два года муж и жена, и мне казалось, что все
соседи начали уже смеяться надо мной вследствие того, что я ни одного раза
не бил своей жены. И вот сегодня утром я решил проучить ее".
Кончилось тем, что воображаемые насмешки соседей стоили бедной женщине
жизни.

globus · 23.05.2010 18:18:14

НАКАЗАНИЕ РОЗГАМИ НА ВОСТОКЕ

Китай является не исключительной страной, бразды правления в которой
поддерживаются бамбуковой палкой. И в других странах обширной Азии со времен
самой седой старины население дрожит перед палкой. Хотя Китаю необходимо в
данном случае отдать пальму первенства: нигде нет столь обстоятельного
уложения о наказаниях, как именно у сынов Небесной империи.
Соседка Китая, Корея, ввела у себя некоторые поистине удивительные
узаконения, относящиеся к выполнению наказания. Кое-что из этой интересной
области мы сейчас проследим.
Если жена убивает своего мужа, то ее зарывают в землю до плечей вблизи
столбовой дороги; вблизи зарытой кладется топор, которым каждый проходящий,
если только он не принадлежит к привилегированному сословию, обязан нанести
ей удар. Экзекуция продолжается до тех пор, пока преступница не умирает.
Каждый муж, уличивший свою жену в измене ему, должен обязательно предать ее
смерти; такому же наказанию должны подвергаться от руки своего господина в
чем-либо провинившиеся рабы, как ни незначительно было бы совершенное ими
преступление. Убивший своего господина раб присуждается обязательно к
смертной казни.
Для истребования долгов, будь они частные или казенные, у корейцев
практикуется чрезвычайно действенный и внушительный способ. Если должник не
уплачивает следуемых с него денег в назначенное время, то от двух до трех
раз в месяц, следующий за просрочкой, его наказывают палочными ударами по
голеням. Такое "напоминание" продолжается до тех пор, пока кредитору не
будет внесена определенная обязательством сумма. А если должник умирает до
уплаты денег, то наказанию продолжает подвергаться ближайший родственник
его. Бастонада практикуется по поводу самых легких преступлений и
применяется в различных видах и формах. Бьют либо по бедрам, либо по
ягодицам, либо по голеням, либо, наконец, по пяткам. При так называемом
"бедряном пластыре" ступни преступника привязываются к одной скамейке, а
бедра к другой. Затем начинается экзекуция, которая производится с помощью
палки из тесанного дуба, имеющей два дюйма в ширину и один в толщину; одна
сторона этого инструмента закруглена, другая же представляется плоской. В
огромном большинстве случаев кряду наносят тридцать ударов. Если экзекуция
назначается по ступням, то приговоренный усаживается на землю, палач
связывает обе ноги его большими пальцами, ущемляет ступни своей жертвы между
своими ногами и наносит определенное количество ударов особой палкой,
толщиною в среднюю человеческую руку. Есть еще способ, носящий название
"бастонады a la mode"; он выполняется с помощью длинной бамбуковой палки,
причем преступник укладывается на скамейку ничком и плотно привязывается
веревками. Если такому наказанию подвергается женщина, то предварительно на
нее надевают мокрые панталоны. Сто ударов бастонады a la mode равняются по
значению смертному приговору, ибо крайне редко преступники выдерживают
пятьдесят ударов.
Остается только удивляться, что в Японии, имеющей такое большое
сходство с Китаем, бамбуковая палка особым почетом не пользуется. Но факт
остается фактом, и мы должны констатировать, что телесные наказания вообще
среди японцев, в этой Стране восходящего солнца, никакой популярностью не
пользуются. И даже в тесном семейном кругу ни женщины, ни дети не знакомы с
"березовой кашей", а если розга среди некоторых слоев населения и
применяется, то, во всяком случае, чрезвычайно редко. Более всего при
воспитании детей принято пользоваться нежностью, лаской и неослабной
бдительностью.. Хотя мы и предпринимали специальные исследования, но нам не
удалось узнать, чтобы в школах Японии учителя пользовались телесными
наказаниями; да и вообще японская школа сильно разнится во всем от нашей.
Один из путешественников, много лет проживший в Японии, следующими
словами рисует характер высшей школы для японских девушек.
"Учителя за право преподавания в этих высших школах не только не
получают гонорара, но должны сами платить деньги, и таким образом
преподавание из чистого ремесла превращается здесь в любимое, так сказать,
занятие, спорт, если можно так выразиться. Девушки сами избирают для себя
учителей, и, само собой разумеется, большинство педагогов отличается если не
поголовной красотой, то уж наверное миловидностью. Ученицы не сидят, как у
нас, на жестких партах, набитые, как сельди в бочку. Нет, занятия
производятся в великолепных садах, наполненных ароматом цветущего чая и
пахучих цветов. Среди деревьев и кустарников разбросано огромное количество
маленьких павильонов... И тут-то вашему глазу представляется дивная панорама
краснощеких девиц с лучистыми глазами, своей чарующей походкой
передвигающихся от одного павильона к другому. На маленьких лакированных
подносиках они разносят чай и фрукты, а в маленьких беседках восседают
учителя или профессора, поджидающие разносящих угощение учениц или же
читающие лекцию возвратившимся".
Впрочем, японское уложение о наказаниях смело можно назвать кровавым, и
смертная казнь применяется в Стране восходящего солнца за самые маловажные
преступления и даже за воровство, например. Похититель чужой собственности,
хотя последняя и стоит грош, не смеет рассчитывать на милосердие суда. Игры
на деньги - и те караются смертью; убийство - точно так же; смерть ждет и
тех, кто совершил преступление, наказуемое и в цивилизованных странах таким
же образом. Каждый должен за совершенное преступление понести определенную
казнь, в случае же государственной измены карается не только совершивший ее,
но и все его родственники.
Способов приведения казни в исполнение множество, и все они в Японии
отличаются ужасной жестокостью. Здесь практикуется и сожжение живьем, и
распятие головой вниз, и топтание разъяренными быками, и варка в кипящей
воде или - еще хуже - в клокочущем на огне масле. Лицам привилегированного
сословия, а также и офицерам закон дает право, в случае присуждения их к
смертной казни, лично отправить себя на тот свет. В большинстве случаев
такие преступники после суда с достойным лучшей участи хладнокровием
распарывают себе живот, не забыв предварительно распрощаться с родными и
близкими друзьями.
У киргизов и татар экзекуции играют огромную роль в случаях
конокрадства. В своем труде "Путешествие по Бухаре" доктор Эверсман в
качестве очевидца рассказывает следующее.
"Собственно говоря, преступник был приговорен к смертной казни, но
наказание было ему смягчено. Полураздетым, со связанными руками, его
прогоняли по лагерю, и, когда он не в состоянии был быстро бегать, его
основательнейшим образом обрабатывали кожаными ремнями особые люди,
конвоировавшие несчастного верхами. Затем ему вложили в рот один конец
веревки, в то время как другой был привязан к хвосту лошади. На последней
восседал бухарец, направлявший лошадь между палатками и домишками деревни;
другой же всадник следовал за преступником и сек его плетью. В конце концов
лошадь преступника понесла первоначальное наказание своего хозяина: ей
перерезали горло, причем все присутствовавшие при экзекуции отрезали себе по
куску конины, заранее предвкушая аппетитный ужин".
В Индии телесные наказания существуют с незапамятных времен. Богатые
люди наказывают сплошь и рядом своих рабов, родители секут детей, а все
правители применяют время от времени розгу на своих подданных. Да и слуги
нередко, перессорившись между собой, доходят до драки и пускают в ход за
неимением более подходящего инструмента свою обувь. На телесное наказание в
Индии смотрят, как на самое заурядное явление, и неизвестно во многих
случаях, кого удручает больше экзекуция: самого истязуемого или наблюдающих
за поркой зрителей. Вот до чего притупилась здесь чувствительность к
телесным наказаниям! Умерший раджа Али наказывал всех "кошкой" о девяти
концах, не разбирая ни состава преступления, ни личности преступника;
провинившийся мог быть джентльменом, торговцем лошадьми, сборщиком податей и
даже собственным сыном раджи-все равно его ожидала та же участь. Особенно
доставалось сборщикам податей, и в редкий день не секли двух-трех из них.
Мало того, что их секли, - им разрывали тело гвоздями и затем снова секли.
Такое обращение с людьми существовало очень давно и под английским
протекторатом лишь несколько слабело. В большинстве случаев виновных в Т9М
или ином преступлении подвешивали за руки к столбу или дереву и затем били
либо полосой коры, либо плетью из веревок или тамариндовых волокон.
Помимо телесного наказания в Индии существуют и другие способы и орудия
пытки. Из последних назовем Kittee и anndale. Kittee по своей идее походит
на те европейские инструменты, которые служат прессом для большого пальца, с
той только разницей, что в Индии их применяют на других частях тела, причем
нередко увлекаются пыткой до того, что поврежденный орган лишается на веки
присущих ему функций. Anndale представляет собою чисто азиатский
инквизиционный метод; он заключается в вывихе либо всего туловища, либо
отдельных суставов с помощью тугого шнурования веревками, которые не
снимаются в течение многих часов. В то же время к известному участку тела
беззащитного пытаемого приставляется насекомое или пресмыкающееся, жадно
впивающееся в него своим жалом.
Что касается Турции и Персии, то здесь телесные наказания в виде
бастонады процветают как нельзя лучше; к ним прибегают положительно
ежедневно. Способ выполнения значительно отличается от китайского: два
экзекутора держат брус, к середине которого с помощью кольца или петли
прикреплена веревка. В эту последнюю продеваются босые ноги преступника
таким образом, чтобы пятки были обращены кверху; сам же наказуемый лежит на
спине. Третий палач до тех пор бьет толстой палкой по пяткам жертвы, пока не
последует знак со стороны распоряжающегося наказанием офицера или чиновника
магистратуры. После этого ноги развязываются, преступник отпускается, и ему
предоставляется полное право лечить свои ноги как и чем ему
заблагорассудится. Собственно, подобное наказание может применяться в Турции
к лицам четвертого и последнего класса, как, например, к рабам и данникам
(евреи, армяне, греки и т. д.). Три высшие класса: эмиры или потомки
пророка, судьи, гражданские и военные чины, равно как и свободные граждане,
были от этого наказания освобождены. Сначала разрешалось давать от трех до
тридцати девяти ударов, но затем количество последних было увеличено до
семидесяти пяти. На практике же и последняя норма переступалась сплошь и
рядом, да и привилегированное положение не всегда принималось во внимание.
У древних греков и римлян также существовала бастонада. Последняя
известна была под разными именами: fstigatio, fstim amonito, fstibs
coedi, и таким образом она отличалась от flagellatio и производилась не как
последняя, розгами и плетью, а с помощью особой палки. Fstigatio считалось
более легким наказанием и применялось в большинстве случаев к свободным,
flagellatio являлось чаще всего достоянием рабов. Первая называлась также
барабаном: наказуемого били палками так, как это проделывают барабанщики над
своим инструментом.

#1 23.05.2010 17:57:55

История розги

#2 23.05.2010 17:59:02

Re: История розги

#3 23.05.2010 18:00:24

Re: История розги

#4 23.05.2010 18:01:23

Re: История розги

#5 23.05.2010 18:02:07

Re: История розги

#6 23.05.2010 18:06:27

Re: История розги

#7 23.05.2010 18:07:15

Re: История розги

#8 23.05.2010 18:08:00

Re: История розги

#9 23.05.2010 18:08:39

Re: История розги

#10 23.05.2010 18:09:24

Re: История розги

#11 23.05.2010 18:09:59

Re: История розги

#12 23.05.2010 18:10:41

Re: История розги

#13 23.05.2010 18:11:20

Re: История розги

#14 23.05.2010 18:11:51

Re: История розги

#15 23.05.2010 18:12:22

Re: История розги

#16 23.05.2010 18:12:56

Re: История розги

#17 23.05.2010 18:13:35

Re: История розги

#18 23.05.2010 18:14:21

Re: История розги

#19 23.05.2010 18:14:52

Re: История розги

#20 23.05.2010 18:15:31

Re: История розги

#21 23.05.2010 18:16:02

Re: История розги

#22 23.05.2010 18:16:35

Re: История розги

#23 23.05.2010 18:17:10

Re: История розги

#24 23.05.2010 18:17:41

Re: История розги

#25 23.05.2010 18:18:14

Re: История розги

Подвал раздела